Данилевский экономические условия коренные причины всех явлений. Данилевский николай яковлевич
- Критика общечеловеческой цивилизации .
- Концепция культурно-исторического типа, состоящего из четырёх основ: религия , культура (наука, искусство, техника), политика, общественно-экономический уклад. Культурно-исторические типы или цивилизации противостоят этнографическому материалу.
Биография
Уроженец Орловской губернии, сын заслуженного генерала, Данилевский воспитывался в Александровском лицее, а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в СПб. унив. Занимаясь специально ботаникой, он вместе с тем с увлечением изучал социалистическую систему Фурье .
Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 г арестован по делу Петрашевского . Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора; в 1853 г он был командирован в учёную экспедицию под начальством знаменитого Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю, а в 1857 г, причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много таких же, но менее значительных, поездок в различные края России. Данилевским выработано ныне действующее законодательство по части рыболовства во всех водах европейской части России.
Приобретя имение на южном берегу Крыма , Данилевский вступил в энергичную борьбу с филлоксерой .
Творческая деятельность
Главное сочинение Данилевского, «Россия и Европа», печаталось сначала в журнале «Заря». Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г, второе (ошибоч. 3-е) в 1888 и третье (ошиб. 4-е) в 1889 г.
Другой обширный труд Данилевского, «Дарвинизм», появился в 1885 г. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединен ещё дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предоставленною целью доказать её полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы H. H. Страхова , безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева , вступившего в резкую полемику со Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским.
Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: «Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору «Дарвинизма»; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели , Агассис , Бэр , Катрфаж и в особенности трёхтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами…» «Книгу Данилевского я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Данилевскому».
Сочинение Данилевского, представленное в Академию наук для соискания премии, не было её удостоено.
Кроме двух названных книг Данилевский напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы H. H. Страховым в 1890 г под заглавием «Сборник политических и экономических статей H. Я. Данилевского»; там же и подробный перечень всего им написанного.
«Россия и Европа»
Основное воззрение автора «России и Европы», которое он, впрочем, не проводит с совершенною последовательностью, резко отличается от образа мыслей прежних славянофилов. Те утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения; Данилевский, напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным. Видя в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения, и вместе с тем оспаривая общепринятые деления: географическое (по частям света), и историческое (древняя, средняя и новая история), Д., так же как и немецкий историк Генрих Рюккерт , выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных «естественных групп», которые он, как и названный иностранный автор, обозначает термином «культурно-исторические типы». Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культ.-ист. тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий , римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия с славянством образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культ.-ист. тип, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Д., естественным группам он причисляет ещё два сомнительных типа (американский и перуанский), «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития».
Что касается до новой Америки, то её значение ещё не выяснилось для Д., и он колеблется, признать ли её или нет за особый вырабатывающийся культ.-ист. тип. - Начала цивилизации одного культ.-ист. типа не передаются народам другого типа; каждый тип вырабатывает её для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Д. допускает лишь в смысле «почвенного удобрения», всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно. Все культ.-ист. типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковою полнотою и многосторонностью.
Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культ.-ист. деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая.
Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так евреи - на религии, греки - на культуре в тесном смысле), другие - проявляли себя сразу в двух или трёх направлениях; но только России и славянству, по верованию Д., дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную «четырёхосновную» культуру.
Признавая человечество за пустую абстракцию, Д. видит в культ.-ист. типе высшее и окончательное для нас выражение социального единства. Если та группа, говорит он, которой мы придаем название культ.-ист. типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим. - «Интерес человечества» есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово «европейский интерес» не есть пустое слово для француза, немца, англичанина. Точно также для русского и всякого другого славянина «идея славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения». В этом последнем слове теории Д. заключается её самоосуждение. Так как всякая культура состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая «идея славянства» сводится лишь к этнографической особенности этого племени.
Забывая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Д. выставляет какое-то славянство an und für sich, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений; при сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Д. выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал - но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче.
Ссылки
- Н. Я. Данилевский, Россия и Европа. Факсимиле книги 1895 года, pdf, 12,8 Мб
| Русская философия | |
|---|---|
| Западничество | Чаадаев Белинский Герцен Грановский |
| Славянофильство , почвенничество и панславизм | Хомяков И. Киреевский И. Аксаков Достоевский Страхов Леонтьев Данилевский |
| Революционная демократия | Чернышевский Добролюбов Писарев |
| Русская религиозная философия | Соловьёв Розанов Шестов Лосский Булгаков Бердяев Карсавин Флоренский Франк Ильин Лосев |
| Народничество и анархизм | Бакунин Лавров Кропоткин Михайловский |
| Русский космизм | |
1822-1885) - русский философ, социолог, естествоиспытатель. Выдвинул идею «культурно-исторических типов» (цивилизаций). Они находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с окружающей средой. Каждая цивилизация проходит в своем развитии периоды возмужания, старения и гибели. История - это смена вытесняющих друг друга культурно-исторических типов. С точки зрения Данилевского, наиболее перспективный культурно-исторический тип - это «славянский» тип. С наибольшей силой он воплощается в русском народе и противостоит культуре Запада».
Отличное определение
Неполное определение ↓
Данилевский, Николай Яковлевич
1822–1885), русский ученый-естествоиспытатель, мыслитель, публицист. Понятие «культурно-исторических типов» – центральное в учении Данилевского. Согласно его собственному определению, самобытный культурно-исторический тип образует всякое племя или семейство народов, характеризуемых отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и уже вышло из состояния младенчества. Данилевский выделял в качестве основных культурно-исторических типов, уже реализовавших себя в истории, египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский, греческий, аравийский и германо-романский (европейский) типы.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич
род. 28 нояб. 1822, с. Оберце Орловской губ. - ум. 7 нояб. 1885, Тбилиси) - рус. социолог, естествоиспытатель, идеолог славянофильства. В книге "Россия и Европа" (1869) изложил социологическую теорию обособленных "культурно-исторических типов" (цивилизаций), находящихся в непрерывной борьбе друг с другом и внешней средой и проходящих предопределенные стадии возмужания, дряхления и гибели. Ход истории выражается в смене вытесняющих друг друга культурно-исторических типов. Наиболее исторически перспективным типом считал "славянский тип", наиболее полно выраженный в рус. народе и противостоящий культурам Запада. Идеи Данилевского предвосхищали аналогичные концепции нем. философа культуры Освальда Шпенглера. Данилевский также автор трудов "Дарвинизм" (т. 1-2, 1885-1889) и "Сборник политических и экономических статей" (1890).
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВИЧ
(28 нояб. 1822 – 7 нояб. 1885) – рус. естествоиспытатель и реакц. философ, глава "поздних славянофилов", "почвенников" (см. Неославянофильство). Окончил естеств. фак-т Петерб. ун-та (1847), работал (в 50-х гг. совместно с акад. Бэром) над вопросами рыболовства. В 40-х гг. увлекался идеями Фурье. В 1849 был арестован по делу Петрашевского, но вскоре освобожден. По филос. воззрениям Д. – эклектик: позитивизм перерастает в его творчестве в объективный идеализм и провиденциализм. Д. выступал против дарвинизма, видя в нем "единственно возможную поддержку материалистического мировоззрения" ("Дарви-низм. Критическое исследование", т. 1, 1885; т. 2 – одна посмертная глава, 1889) и противопоставляя ему теорию катаклизмов Кювье. К. А. Тимирязев в ст. "Опровергнут ли дарвинизм?" дал отпор "мелкой, изворотливой софистике дилетанта" Д. (см. К. А. Тимирязев, Чарлз Дарвин и его учение, 1940, с. 150–193). Пытаясь обосновать неославянофильскую социологич. доктрину при помощи биологии, Д. выдвинул теорию "эмпирических законов" развития народов ("Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому", 1871, впервые опубл. в журн. "Заря", 1869, No 5, 6, 8, 9), согласно к-рой действит. носителями историч. жизни являются обособленные "культурно-исторические типы" (египетский, китайский, еврейский, европейский и др.). Каждый из них проходит 3 этапа: юность, зрелость и старость. Русские и славяне – особый тип. По политич. взглядам Д. – панславист-националист, апологет политики царизма. Его последователями были Страхов, К. Леонтьев. Соч.: Сборник политических и экономических статей Н. Я. Данилевского, СПБ, 1890. П. Шкуринов. Москва.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич
28.11(10.12). 1822, с. Оберце Орловской губ. - 7(19).11.1885, Тбилиси], рус. публицист, социолог и естествоиспытатель, идеолог панславизма. В кон. 40-х гг. участвовал в кружке петрашевцев, но делу к-рых был в 1850 выслан из Петербурга.
Социологич. взгляды Д., примыкающие к теориям историч. круговорота, сформировались под воздействием виталистских идей и позитивистского культа естеств. наук; наиболее полно они изложены в кн.: «Россия и Европа» (1869). В основе социологич. доктрины Д. лежала идея обособленных, локальных «культурно-историч. типов» (цивилизаций), взаимоотношения к-рых описываются Д. при помощи биологизаторских построений: подобно живому организму, культурно-историч. типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внеш. средой; так же как и биологич. виды, они проходят естественно предопределенные стадии возмужания, дряхления и неизбежной гибели. Д. выделяет 4 разряда их историч. самопроявления: религиозный, культурный, политический и социально-экономический. Культурно-историч. тип, по Д., эволюционирует от этнографич. состояния к государственному и от него - к цивилизации. Ход истории выражается в смене вытесняющих друг друга культурно-историч. типов. Д. выделяет 10 таких типов, целиком или частично исчерпавших возможности своего развития. Качественно новым, перспективным с т. зр. истории типом Д. считает «славянский тип», наиболее полно выраженный в рус. народе. Славянофильскую идею противостояния «мессианской» культуры России культурам Запада Д. вульгаризирует, облекая ее в проповедь борьбы росс, государственности с др. народами. Тем самым Д. санкционирует политич. устремления царизма, оправдывает его великодержавный шовинизм и политику нац. вражды. Учение Д. о враждебном противостоянии культурно-историч. типов всему окружающему миру было воспринято либеральной критикой (Вл. С. Соловьев, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев) как отход от гуманистич. традиций рус. культуры. В последние годы жизни Д. в полемике с дарвинизмом привносит в свою мировоззренч. схему телеологическиэволюционистскую идею.
Идеи Д. оказали сильное воздействие на культурологию Леонтьева и в большой мере предвосхитили аналогичные построения Шпенглера.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич
28.11(10.12).1822, с. Оберце Орловской губ. - 7(19).11.1885, Тбилиси. Рус. ученый, философ, публицист. В кн. "Россия и Европа" (1869) Д. строил циклич. модель культурно-историч. развития, во многом предвосхитившую взгляды таких теоретиков культурного циклизма 20 в., как О. Шпенглер, А, Тойнби, Лян Шумин и др. Теория культурно-историч. типов Д. оказала влияние на многих деятелей отечеств, культуры: Ф. Достоевского, Н. Страхова, К. Леонтьева, К. Бестужева-Рюмина и др. Среди его оппонентов был рус. религ. философ B.C. Соловьев. Д. подверг радикальной критике евро-поцентризм, доминировавший в историографии 2-й пол. 19 в., в части, общепринятую схему деления мировой истории на периоды древней, средней и новой истории. Такое деление он считал крайне абстрактным, неоправданно выполняющим роль регулятивного принципа, "привязывающего" к этапам европ. истории явления совсем иного рода. Одним из следствий подобного подхода, по Д., оказалось пренебрежение своеобразием неевроп. культурных традиций. Концепция Д. была призвана преодолеть односторонность европоцентризма. В число осн. культурно-историч. типов, реализовавших себя в истории, он включал Китай. Этот символ "застоя и коснения" для европ. историографии не был таковым для Д. Он утверждал, что везде, "где только гражданственность и культура могли развиваться, они имели тот же прогрессивный характер, как и в Европе". "Чуждость" же Китая европ. культуре определяется его принадлежностью к иному культурно-историч. типу. Это само по себе не может служить основанием для умаления достижений кит. культуры: "Китайцы имеют громадную литру, своеобразную философию, весьма, правда, несовершенную в космологич. отношении, но представляющую здравую и возвышенную систему этики. Наука и знание нигде в мире не пользуются таким высоким уважением и влиянием, как в Китае". Если же там не наблюдается существенного прогресса в культурной жизни, то это на определенной стадии неизбежно для любого оригинального культурного организма. Отличие зап. культуры в данном случае определяется тем, что ее основу составляет преемственность различных традиций, в то время как Китай являет собой пример "уединенного" (т.е. гомогенного) культурно-историч. типа. В конце жизни Д. подвергал критике распространенный в европ. и рос. философии истории и историографии взгляд на Китай как некую историч. аномалию, попытки "выключить" его из историч. процесса: "По духу и направлению не менее его были замкнуты Индия и Египет. Что же касается до неподвижности, то очевидно, что народ, сделавший большую часть культурородных изобретений, не мог быть неподвижным". *Россия и Европа. М., 1991; Сб. политич. и экономим, статей. СПб., 1890; Дарвинизм. Т. 1 - 2. СПб., 1885 - 89; "Леонтьев К.Н. Владимир Соловьев против Д. // Собр. соч. Т, 7. СПб., 1913; Сербиненко В.В. Место Китая в концепции культурно-историч. типов Н.Я. Данилевского // 13-я ПК ОГК. Ч. 2. М., 1983; Его же. К характеристике образа дальневост. культуры в рус. обществ, мысли XIX в. // Обществ, мысль: исследования и публикации. Вып. 1. М., 1989; Соловьев B.C. Д. // Соч. Т. 2. М., 1988. В. В. Сербиненко
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич
28 ноября (10 декабря) 1822, с. Оберец Ливенского у. Орловской губ.-7 (19) ноября 1885, Тифлис) - русский философ, публицист, естествоиспытатель; создатель теории культурно-исторических типов, предвосхитившей теории локальных цивилизаций О. Шпенглера и А. Тойнби.
В 1837-42 обучался в Царскосельском лицее, в 1843-47 на физико-математическом факультете Петербургского университета. В 1848 арестован по делу Петрашевского, сослан в административную ссылку в Вологду. В 1853 включен советом Русского географического общества в состав экспедиции для исследования состояния рыболовства на Волге и в Каспийском море. Всего Данилевский участвовал в работе десяти научно-практических экспедиций. В последний период служебной деятельности имел чин тайного советника и являлся членом совета министра государственных имуществ.
Интеллектуальная деятельность Данилевского многогранна-он автор публицистических статей, а также исследовательских работ по ботанике, зоологии, этнографии, экономике и статистике. Наиболее крупные труды - «Россия и Европа(1870) и «Дарвинизм». Последняя книга, оставшаяся незавершенной, посвящена критике учения Ч. Дарвина на основе материала биологии и аргументации фило софско-телеологического характера.
В книге «Россия и Европа» излагается учение о взаимоотношениях славянского и германо-романского миров, опиравшееся на философско-историческую доктрину, получившую в научной литературе наименование «теории культурно-исторических типов», предпосылками и источниками которой были: отказ от западнической ориентации в области социальной философии, интерес к славянофильству и одновременно указание на недостаточность его научно-теоретической базы, органицистский натурализм как отождествление социального и органического образований, а также специфическая теория природы (признание определяющими в организме-мире индивидуальных законов отдельных организмов, а не общего эволюционного закона).
Вопреки широко распространенному представлению об истории как об эволюционно-стадиальном движении единого человечества, Данилевский изобразил историю в виде совокупности «биографий» отдельных культурно-исторических типов (цивилизаций), каждый из которых состоит из идеальной формы и органической материи, а в качестве специфической основы выступают самобытные начала. проявляющиеся в сфере народности и не передающиеся другим типам. Поскольку культурно-исторический тип - органическое образование, его эволюция заключается в прохождении фаз жизненного цикла от рождения до «старости» и смерти. Одновременно осуществляется и культурная эволюция в направлении от первоначального этнического состояния к государственному и цивилизованному. Всего в истории он насчитывал 13 культурноисторических типов, всесторонне проанализировав только германо-романский и славянский. Историческую миссию России видел в содействии развитию славянского культурно-исторического типа.
Соч.: Дарвинизм. Критическое исследование, т. 1-2. СПб., 18S5- 89; Сборник политических и экономических статей. СПб., 1890; Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб., 1995. Лит.: Голосенка И. А. Н. Я. Данилевский.- В кн.: Социологическая мысль в России. Л., 1978; Бажов С. ff. Философия истории Н.Я.Данилевского. М., 1997.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич
(1822- 1885) - рус. философ и естествоиспытатель. Род. в родовом имении Орловской губернии. После успешного окончания Царскосельского лицея в 1842 г. поступил вольнослушателем на естеств. ф-т Петерб. ун-та, в 1849 г. защитил магистерскую дис., в к-рой исследовал флору Орловской губернии. Увлечение идеями фр. социалиста-утописта Ш.Фурье привело его в кружок Петрашевского. Вместе с петрашевцами Д. был арестован и провел 100 дней в Петропавловской крепости. По приговору суда Д. отправили в ссылку в Вологду, а затем в Самару. В 1853 г. участвовал в 1-й экспедиции под руководством К.Бэра, исследовавшей рыбные богатства Волги и Каспия. В дальнейшем Д. был участником 9 науч. экспедиций. С 1864 г. жил в собств. имении в Крыму, где написал свою гл. кн. «Россия и Европа» (1869). Кн. вызвала горячую дискуссию, в к-рой приняли участие Н.Страхов, В.Соловьев, К.Леонтьев, Н.Кареев и др. Если Леонтьев поддержал Д., увидев в его кн. науч. базу для своих идей, то Соловьев выступил с резкой критикой. В последние годы жизни работал над фундаментальным науч. трудом «Дарвинизм. Критическое исследование», воспринятой современниками как посягательство на авторитет Ч.Дарвина. По своим филос. взглядам Д. был сторонником теол. направления эволюционизма, считая возможным соединение естеств. наук и религии. Он предполагал существование идеального начала в органической природе, объясняющего целесообразное ее устройство, считал, что все сущее развивается по единому з-ну -каждая целостная система проходит три стадии: зарождения, расцвета и увядания. Такая система - замкнутый мир, живущий и умирающий в силу отпущенных ему жизненных возможностей и внутр. сил. Исчерпав внутр. потенциал, восходящая форма развития сменяется нисходящей и гибнет, что хорошо демонстрирует органический мир. В истории же наблюдается существование и чередование самобытных культур с их соц., религ., худ. особенностями. В историю отеч. и мировой философии Д. вошел как создатель теории культурно-исторических типов. Он отрицал европоцентризм и однолинейную трехфазовую модель истории (Древний мир - Средние века - Новое время), рассматривая историю как совокупность «истор. монад» или самобытных «культ.-истор. типов», к-рые явл. соц.-истор. организмами. Динамика их развития определяется реализацией двух «программ» - жизненного (органического) цикла и одновременно истор. эволюции. По Д., существует 5 з-нов развития культ.-истор. типов: 1. Наличие общего языка или группы близких между собой языков; 2. Народ должен иметь полит. независимость на опред. пространстве его обитания; 3. Осн. начала одного культ.-истор. типа не передаются народам другого; передаче подлежат лишь результаты рациональной деятельности, т.е. науки, техники, философии; 4. Культ.-истор. тип достигает полноты своего развития, когда объединяются в единое целое все его этнокульт. многообразие; 5. Завершив цикл своего развития, культ.-истор. тип больше не возрождается. Полноценных, т.е. прошедших все фазы органического и истор. существования, типов было 10: египетский, китайский, древнесемитский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, арабский, германо-романский. Развитие двух культ.-истор. типов - перуанского и мексиканского - было насильно прервано. Д. утверждает, что на истор. арену выходит новый, становящийся славянский культ.-истор. тип, противостоящий уходящему, т.е. вступившему в фазу органического умирания германо-романскому. Рус. народ отличает перевес общенар. начала над индивидуальным, он от природы мягок и гуманен. Те же недостатки, к-рые в нем имеются, являются результатом проникновения в рус. жизнь европ. начал, расколовших народ на высшее и низшее сословие, на противостоящие друг другу партии. Наконец, по прогнозу Д., славянский культ.-истор. тип впервые в истории будет четырехосновным, т.е. одновременно развивать четыре основания жизнедеятельности: религ., культ., полит. и обществ.-экон. Концепция Д. не лишена внутр. противоречий, в т.ч., между религиозно-мессианским и позитивистски-натуралистическим подходами к объяснению истории. Сам же Д. утверждал, что любая концепция должна отвечать интересам, подчас неосознанным, и стремлениям народа. Учение о культ.-истор. типах и было в конечном итоге стремлением пробудить нац. начало России и рус. народа. Соч.: Дарвинизм. Критическое исследование: В 2 т. СПб., 1885-1889; Сборник политических и экономических статей. СПб., 1990; Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб., 1995. Лит.: Аринин А.Н., Михеев В.М. Самобытные идеи Н.Я.Данилевского. М., 1996; Батов С.И. Философия истории Н.Я.Данилевского. М., 1997; Балуев Б.П. Споры о судьбах России: Н.Я.Данилевский и его книга «Россия и Европа». М., 1999. Б.В.Емельянов
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич (1822-1885)
русский публицист, социальный мыслитель, культуролог, идеолог панславизма. Магистр ботаники Петербургского университета (1849). За научно-административную деятельность награждался золотой медалью Русского географического общества. Директор Никитского ботанического сада (1879). Основные сочинения: "Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому" (1869), "Дарвинизм. Критическое исследование" (1885-1889), "Сборник политических и экономических статей" (1890) и др. Известность приобрел благодаря работе "Россия и Европа", вызвавшей острую полемику и зачастую несправедливую критику (например, со стороны В. Соловьева, Кареева). Критики обратили внимание прежде всего на поверхностный, связанный с "восточным вопросом", слой книги и проигнорировали (за исключением Страхова и Леонтьева) ее более глубокий социологический и философско-исторический план, обнаруживший свое значение позднее. Рассуждая в русле методологии натурализма и отвергая европоцентристский эволюционный принцип объяснения истории, Д. считал невозможной общую теорию общества, управляемого всеобщими законами. Общество - не особая целостность, но только сумма национальных организмов, развивающихся на основе морфологического принципа, т.е. по собственным имманентным законам. Д., следовательно, наметил одну из ранних форм структурно-функционального анализа социальных систем. Человечество в различных точках роста укладывается в крупные социальные формы (организмы), называемые Д. "культурно-историческими типами" (цивилизациями). "Типы" есть интеграция существенных признаков определенного социального организма, объективирующих национальный характер. Положительную роль в истории, по Д., сыграли 11 основных культурно-исторических типов: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, халдейский или древнесемитический, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический или аравийский, романо-германский или европейский. Ряд народов не сложились в культурный тип и выполняют либо функцию "бичей Божиих", т.е. разрушителей отживших культур, либо составляют "этнографический материал" для других цивилизаций. В идеальном плане культура структурируется на 4 разряда (или основы): религия; культура в узком смысле слова (наука, искусство и промышленность); политика; общественно-экономическая деятельность. Исторически существовавшие культурно-исторические типы развивали какой-либо один разряд, либо, в лучшем случае, - два (как европейский). Восточнославянский же тип, по мнению Д., будет первым полным "четырехосновным" культурно-историческим типом. На этом основывались вызвавшие неприятие многих современников политические выводы Д. о месте России в Европе и о славянском мире, который ради спасения своей самобытности должен объединиться в особый культурно-исторический тип и отказаться от подражательности иным культурам. Д., используя биологические аналогии, формулирует законы эволюции культурно-исторических типов. Основы цивилизации одного типа не передаются цивилизациям другого типа. Попытка заменить такие основы ведет к уничтожению культуры. Однако Д. не отрицает культурную преемственность, адекватной формой которой является метод "почвенного удобрения", т.е. знакомство народа с чужим опытом и использование его наименее национально окрашенных элементов. Особое значение для развития цивилизации имеет политическая интеграция культурно близких народов. Выход интеграции за пределы культурного типа приносит только вред. Культурно-исторический тип переживает ряд этапов, причем если период накопления культурного запаса народом неопределенно долог, то период цивилизации ("плодоношения", "растраты", "творчества") весьма короток, культура быстро иссякает и приходит к естественному концу. Д. одним из первых увидел опасность концепции линейного прогресса, подчеркнув гибельность для человечества господства какого-либо одного культурно-исторического типа. Ни одна цивилизация не может утверждать, что она представляет высшую точку истории, каждая вносит свои плоды, идет в своем направлении и только в этом многообразии и осуществляется прогресс. Не существует никакой абстрактной общечеловеческой задачи. От общечеловеческого нужно отличать всечеловеческое как совокупность всего национального; всечеловеческое подобно городу, где каждый отстраивает свою улицу по собственному плану, а не теснится на общей площади и не берется за продолжение чужой улицы. В таком развитии и заключается социальный идеал. Концепция Д. стала одной из первых попыток обоснования взгляда на историю как на нелинейный многовариантный процесс. Будучи недооцененными в момент создания, идеи Д. оказались созвучными многим концепциям 20 в.: теории локальных цивилизаций, теории аккультурации, социологии знания и т.д.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич
28. 11(10. 12). 1822, с. Оберец Ливенского у. Орловской губ. - 7(19). 11. 1885, Тифлис) - естествоиспытатель, философ, культуролог. В 1842 г. окончил Царскосельский лицей, затем естественный ф-т Петербургского ун-та, где в 1847 г. получил степень кандидата, а в 1849 г. - магистра ботаники. В 1849 г. за связь с петрашевцами был выслан в Вологду, однако уже начиная с 1853 г. участвовал в многолетних научных экспедициях. В 1879 г. был назначен директором Никитского ботанического сада. В 1869-1871 гг. была опубликована сначала в журн. "Заря", а в 1871 г. вышла отдельным изданием его кн. "Россия и Европа", первоначально встреченная прохладно, а с последующими изданиями ставшая популярной. Труд Д. "Дарвинизм. Критическое исследование" увидел свет лишь в 1885 г. и был воспринят в научных кругах как посягательство на авторитет Ч. Дарвина. С защитой его концепции выступил Страхов, благодаря ему появился "Сборник политических и экономических статей" (1890), объединивший воедино статьи, написанные Д. в разные годы. "Сборник" успеха не имел, и Д. остался в памяти современников в основном как автор сформулированной в "России и Европе" теории культурно-исторических типов, вызвавшей целый спектр откликов - от пространной критической отповеди В. С. Соловьева до провозглашения ее "катехизисом славянофильства". Онтологические представления Д. основываются на убеждении в том, что гармонию Вселенной, к-рая явлена человеку в красоте окружающего мира, невозможно объяснить без допущения идеи целеустремленности всего сущего к взаимной согласованности. В основе ее лежит недоступное человеческому разумению божественное целеполагание, проявляющееся также в функционировании каждого организма, в приспособленности растений и животных к окружающей среде, в общей направленности жизненных процессов на Земле. Все сущее, считал Д., развивается по единому закону - закону зарождения, расцвета и увядания. Каждая более или менее целостная система любого уровня сложности есть замкнутый мир, живущий и умирающий в меру отпущенных ему внутренних сил и возможностей. В результате исчерпывания внутренних потенций восходящее развитие формы сменяется нисходящим, и она деградирует. Подобный процесс и приводит, по Д., к вымиранию определенных видов растений и животных. По аналогии с природой, с многообразием видов, к-рым отведено свое место во времени и пространстве, историю можно считать чередованием (или сосуществованием) самобытных, эквивалентных по своей ценности больших и малых культур. Одни из них преимущественно религиозны (Древн. Восток), другие ориентированы на создание художественных ценностей (Греция), третьи основаны на стремлении сформулировать юридические установления и следовать им (Рим) и т. п. В основе каждой из культур в качестве ее энергетического центра лежит национальное начало, способное к развитию благодаря сообщенной ему божественной энергии. Совокупность племен, ощущаю- щих внутреннее единство и говорящих на родственных языках, может развиться в культурно-исторический тип, т. е. своеобразную культуру с уникальными художественными, религиозными, социально-экономическими особенностями. В своем жизненном цикле культурно-исторический тип проходит стадии: первоначального формирования; складывания государственности и обретения способности защищаться от внешней опасности; наивысшего расцвета, сопровождающегося появлением искусств, наук, религии, и, наконец, постепенного превращения в "этнографический материал" из-за ослабления созидающих начал, что выражается в утрате государственной независимости и культурной самобытности. Д. выделяет 11 культурно-исторических типов: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, халдейский или древнесемитический, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический или аравийский, романо-германский или европейский. С небольшими оговорками он включает в число мировых цивилизаций мексиканскую и перуанскую культуры, разрушенные в результате внешнего вторжения раньше, чем они смогли окончательно сформироваться. Последний культурно-исторический тип - европейский - в сер. XIX в., по Д., переживает упадок и должен быть сменен восточнославянским, центром к-рого является Россия. Д. утверждает, что восточнославянская цивилизация окажется способной развить экономику не в ущерб религиозным, художественным и нравственным ценностям и тем самым станет четырехосновным культурно-историческим типом (предыдущие были одноосновными, за исключением "двуосновной" Европы, к-рая достигла высот я в экономическом, и в художественно-эстетическом развитии). Чтобы стать достойной этой исторической миссии, Россия обязана осознать себя единым народом вместе со славянством, поставив своей целью воссоединение и расцвет последнего. Д. убежден в необходимости сохранения устоев Российского государства - самодержавия, поземельной общины, сословной иерархии, приоритета ортодоксальной церкви, вместе с тем он выступает против имперского, насильственного присоединения и удержания народов, с-рое лишает их перспектив самобытного развития. "Пересадка", "прививка", "удобрение" - таковы, по его мнению, формы взаимовлияния народов друг на друга, но лишь последняя плодотворна, т. к., не затрагивая социально-политических, бытовых, религиозных основ жизни народов, находящихся на первых стадиях своей эволюции, она предоставляет им большие возможности для развития. Т. обр., особенность культурно-исторической теории Д. - в обращении внимания на значение национального фактора, к-рый он делает движущей силой, смыслом и целью истории, в "реабилитации" цивилизаций, находящихся как бы в стороне от магистрального пути развития, в отстаивании права Каждого народа на историческое творчество. В то же время это преодоление чрезмерного исторического оптимизма, считающего случайностями катастрофы, попятные движения и периоды регресса в истории. Д. мало озабочен сохранением логической непротиворечивости своей теории, его цель - вдохновить идеей исторической перспективы народ, дать ему силы подняться над обыденностью для создания новой цивилизации. Консервативно-утопическая мысль Д. наталкивается в решении данной задачи на непреодолимое препятствие: существование таких универсальных феноменов, как мировые религии, наука плохо вписывается в его историософскую схему. Пытаясь найти выход из этого затруднительного положения, он делает вывод об обусловленности содержания и особенностей развития, напр, науки, тем же национальным фактором. Каждый народ, по Д., по-своему видит мир и отображает это видение в создаваемой им культуре. Потому и наука для разных народов не одна и та же. Народ, в зависимости от присущих ему качеств, "подключается" к созданию той или иной науки на разных ступенях ее развития: так, французы преуспели в сборе материалов для первоначального их анализа, немцы более склонны формулировать обобщающие теории и т. п. Д. предпринимает попытку дать собственную классификацию наук. Он делит их на субъективные (математику и логику) и объективные, имеющие "внешнее содержание". Последние, в свою очередь, подразделяются на общие и сравнительные. Общие, или теоретические, науки изучают "общие мировые сущности": материю (химия), движение (физика), дух (метафизика). Все остальные науки занимаются "видоизменениями" материальных и духовных сил и потому формулируют не всеобщие, а частные законы, действующие в строго ограниченной предметной области. Возможность создания "общей теории" устройства гражданских и политических об-в Д. отрицал, полагая, что в результате один определенный народ будет выступать "эталоном" для всех остальных, а между тем не существует политического, экономического или духовного идеала, пригодного на все времена и для всех народов, т. к. "все явления общественного мира суть явления национальные" (Россия и Европа. Спб., 1871. С. 170). Концепция Д. несвободна от противоречий, порождаемых гл. обр. совмещением двух взаимоисключающих подходов: религиозно-провиденциалистского и позитивистско-натуралистического. Но, по его мнению, не стройность и даже не истинность является залогом влиятельности той или иной концепции, а то, насколько она отвечает интересам, чаяниям, глубинным неосознанным стремлениям народа-носителя "национального начала".
Отличное определение
Неполное определение ↓
ДАНИЛЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ЯКОВЛЕВИЧ
публицист, естествоиспытатель и практический деятель в области народного хозяйства, в главном своем литературном труде "Россия и Европа" представивший особую теорию панславизма, которая образует связующее звено между идеями старых славянофилов и новейшим безыдейным национализмом. Уроженец Орловской губ., сын заслуженного генерала, Данилевский воспитывался в Александровском лицее, а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в Петербургском университете. Занимаясь специально ботаникою, он, вместе с тем, с увлечением изучал социалистическую систему Фурье. Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 году арестован по делу Петрашевского. Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невинность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора; в 1853 году он был командирован в ученую экспедицию, под начальством знаменитого Бэра, для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю, а в 1857 году, причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много таких же, но менее значительных поездок в различные края России. Данилевским выработано ныне действующее законодательство по части рыболовства во всех водах Европейской России. Приобретя имение на южном берегу Крыма, Данилевский вступил в энергичную борьбу с филлоксерой. Главное сочинение Данилевского: "Россия и Европа" печаталось сначала в журн. "Заря". Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 году, второе (ошибочное - 3-е) в 1888-м и третье (ошибочно - 4-е) - в 1889 году. Другой обширный труд Данилевского, "Дарвинизм", появился в 1885 г. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединен еще дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предпоставленной целью доказать ее полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы Н. Н. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику с г. Н. Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским. Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: "Из числа приводимых им возражений, сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору "Дарвинизма"; громаднейшее большинство их, и при том самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трехтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами" ... "Книгу Данилевского я считаю полезной для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарной Данилевскому". Академик Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть "Дарвинизма", дает следующую ей оценку: "В авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологической стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Данилевский пришел к выводам, с которыми нельзя согласиться" (см. "Вестн. Европы", 1889 г., кн. 2). Сочинение Данилевского, представленное в Академию наук для соискания премии, не было ее удостоено.
Кроме двух названных книг, Данилевский напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы Н. Н. Страховым в 1890 году, под заглавием: "Сборник политических и экономических статей Н. Я. Данилевского"; там же и подробный перечень всего им написанного. Основное воззрение автора "России и Европы", которое он, впрочем, не приводит с совершенной последовательностью, резко отличается от образа мыслей прежних славянофилов. Те утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание, как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения; Данилевский, напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако, наиболее широким и полным. Видя в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения, и вместе с тем оспаривая общепринятые деления: географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история), Данилевский, также как и немецкий историк Генрих Рюккерт, выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных "естественных групп", которые он, как и названный иностранный автор, обозначает термином: "культурно-исторические типы". Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков довольно близких между собой для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?) или древне семитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, ново-семитический или аравийский и германо-романский или европейский. Россия с славянством образует новый, имеющий в скором времени проявиться культурно-исторический тип, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным по Данилевскому естественным группам, он причисляет еще два сомнительных типа (американский и перуанский), "погибших насильственной смертью и не успевших совершить своего развития". Что касается до новой Америки, то ее значение еще не выяснилось для Данилевского, и он колеблется, признать ли ее, или нет, за особый вырабатывающийся культурно-исторический тип. - Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа; каждый тип вырабатывает ее для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Данилевский допускает лишь в смысле "почвенного удобрения", всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно. - Все культурно-исторические типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковой полнотой и многосторонностью. Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая. Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так, евреи - на религии, греки - на культуре, в тесном смысле), другие - проявляли себя за раз в двух или трех направлениях; но только России и славянству, по верованию Данилевского, дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную "четырехосновную" культуру.
Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное для нас выражение социального единства. Если та группа, - говорит он, - которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она, во всяком случае, высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим. - "Интерес человечества" есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово "европейский интерес" не есть пустое слово для француза, немца, англичанина. Точно также для русского и всякого другого славянина "идея славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения". В этом последнем слове теории Данилевского заключается ее самоосуждение. Так как всякая культура состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая "идея славянства" сводится лишь к этнографической особенности этого племени. Забывая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский выставляет какое-то славянство an und fьr sich, признает за высшее начало саму особенность племени, независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений; при сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал, - но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче. Так, возникший в Индии буддизм был передан народам монгольской расы и определил собой духовный характер и культурно-историческую судьбу всей восточной и северной Азии; разноплеменные народы передней Азии и северной Африки, составлявшие, по Данилевскому, несколько самостоятельных культурно-исторических типов, усвоили себе сперва просветительные начала эллинизма, потом римскую гражданственность, далее, христианство, и, наконец, религию аравийского пророка; христианство, явившееся среди еврейского народа, даже в два приема нарушило мнимый "исторический закон", ибо сначала евреи передали эту религию греческому и римскому миру, а потом эти два культурно-исторические типа еще раз совершили такую недозволенную передачу двум новым типам: германо-романскому и славянскому, помешав им исполнить требование теории и создать свои собственные религиозные начала. Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют теории, ибо единый, по Данилевскому, германо-романский мир разделился между католичеством и протестантством, а славянский мир - между тем же католичеством и православием, которое, к тому же, не выработано самим славянством, а целиком принято от Византии, т. е. от другого, чуждого культурно-исторического типа. - Помимо этих частных противоречий, теория отдельных культурно-исторических групп идет в разрез с общим направлением всемирно-исторического процесса, состоящего в последовательном возрастании (экстенсивном и интенсивном) реальной (хотя на половину безотчетной и невольной) солидарности между всеми частями человеческого рода. Все эти части в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одной общей жизнью, в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается, во-первых, в знании их друг о друге, какого не было в древности и в средние века, во-вторых, - в непрерывных сношениях политических, научных, торговых и, наконец, в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединенных Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и в Египте.
Логическую опору для своей теории Данилевский думает найти в совершенно ошибочном различении рода и вида. Человечество, по его мнению, есть род, т. е. отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности. Но логика не допускает такого противоположения. Род и вид суть понятия относительные, выражающие лишь сравнительно степень общности мыслимых предметов. То, что есть род по отношению к одному, есть вид по отношению к другому. Человечество есть род по отношению к племенам и вид по отношению к миру живых существ; точно также славянство есть вид по отношению к человечеству и род относительно русской или польской нации, которая, в свою очередь, может рассматриваться как род по отношению к более тесным группам, ею обнимаемым. С точки зрения эмпирического реализма "человек вообще" есть только отвлеченное понятие, а не предмет, существующий в действительности, но точно также не существует в действительности и "европеец вообще", "славянин вообще", даже русский или англичанин "вообще". К тому же, дело идет не об общем понятии "человек", а о человечестве, как едином целом, и если можно отрицать реальность этого целого, то лишь в том же смысле и на тех же основаниях, которые имеют силу и против реальности племенных и национальных групп. С точки зрения этической, признавать крайним пределом человеческих обязанностей и высшей целью нашей деятельности культурно-племенную группу, к которой мы принадлежим, как нечто более конкретное и определенное сравнительно с человечеством - значит для последовательного ума открывать свободную дорогу всякому дальнейшему понижению нравственных требований. Интересы национальные (в тесном смысле) гораздо конкретнее, определеннее и яснее интересов целого культурно-исторического типа (даже предполагая действительное существование таковых); столь же бесспорно, что интересы какого-нибудь сословия, класса или партии всегда определеннее и конкретнее интересов общенациональных; и, наконец, никакому сомнению не может подлежать, что для всякого его личные эгоистические интересы суть изо всех возможных самые ясные, самые определенные, и если этими свойствами определять круг нравственного действия, то у нас не останется другой обязанности, как только думать о самих себе.
В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории; вместо того, чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров: английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что ученые определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае, этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов. Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. д.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах: "В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны. ... Если невозможно и вредно устранить себя от европейских дел, то весьма возможно, полезно и даже необходимо смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой русской точки зрения, применяя к ним как единственный критерий оценки: какое отношение может иметь то или другое событие, направление умов, та или другая деятельность влиятельных личностей к нашим особенным русско-славянским целям; какое они могут оказать препятствие или содействие им? К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение - на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации. Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди - мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели. Если ценой нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Царьграду, - не совершенно ли нам все равно, купятся ли этой ценой Египет Францией или Англией, рейнская граница - французами или вогезская - немцами, Бельгия - Наполеоном или Голландия - Бисмарком. ... Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собой, может она быть для нас безопасной. ... Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно... Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами". Та цель, ради которой мы должны, по Д., отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani - заключается в образовании славянской федерации, с Константинополем, как столицей. При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Кроации, Данилевский значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение, за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны "волей-неволей" сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры. Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашей в Европе будет Пруссия. - "Россия и Европа" приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора, благодаря совпадению ее основных мыслей с преобладающим общественным настроением. Сторонники Д., способствовавшие внешнему успеху его книги, ничего еще не сделали для внутреннего развития и разработки его исторических взглядов, вероятно, вследствие невозможности согласить эти взгляды с действительным содержанием всемирной истории. Критически разбирали теорию Д.: Щебальский, акад. Безобразов, проф. Кареев, Вл. Соловьев, Милюков; безусловным апологетом ее выступал неоднократно Н. Страхов; сильное влияние оказал Д. на взгляды К. Леонтьева, признававшего его одним из своих учителей. Независимо от оценки его историко-публицистического труда, должно признать в Данилевском человека самостоятельно мыслившего, сильно убежденного, прямодушного в выражении своих мыслей и имеющего скромные, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Данилевский Николай Яковлевич
Родился: 28 ноября (10 декабря) 1822 года.
Умер: 7 (19) ноября 1885 (62 года) года.
Биография
Николай Яковлевич Данилевский (28 ноября 1822, с. Оберец, Ливенский уезд, Орловская губерния - 7 ноября 1885, Тифлис) - русский социолог, культуролог, публицист и естествоиспытатель; геополитик, один из основателей цивилизационного подхода к истории, идеолог панславизма.
Основные идеи
Критика общечеловеческой цивилизации.
Концепция культурно-исторического типа, состоящего из четырёх основ: религия, культура (наука, искусство, техника), политика, общественно-экономический уклад. Культурно-исторические типы или цивилизации противостоят этнографическому материалу.
Уроженец Орловской губернии, сын заслуженного генерала, Данилевский воспитывался в Царскосельском лицее (1836-1843), а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в Санкт-Петербургском университете. Занимаясь специально ботаникой, он также изучал социалистическую систему Фурье.
Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 году арестован по делу Петрашевского. Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был освобождён от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора.
В 1853 году он был командирован в учёную экспедицию под начальством академика Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю. В 1854 году начинает работу над монументальным трудом «О климате Вологды», в котором нередко опирается на труд А. Ф. Фортунатова «Метеорологические наблюдения и разные физические замечания, сделанные в Вологде». В 1857 году, причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Северный Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много менее значительных поездок в различные края России. Данилевским было выработано законодательство по части рыболовства во всех водах европейской части России.
Творческая деятельность
Основной труд Данилевского, «Россия и Европа», печатался сначала в журнале «Заря». Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г, второе (ошибоч. 3-е) в 1885 и третье (ошиб. 4-е) в 1887 г.
Другой обширный труд Данилевского, «Дарвинизм», появился в 1885. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединён ещё дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предоставленною целью доказать её полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы H. H. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику со Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским.
Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: «Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору „Дарвинизма“; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трёхтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами…» «Книгу Данилевского я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Данилевскому».
Академик Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть «Дарвинизма», дает следующую её оценку: «в авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологический стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Данилевский пришёл к выводам, с которыми нельзя согласиться» (см. «Вестник Европы», 1889, кн. 2).
Сочинение Данилевского, представленное в Академию наук для соискания премии, не было её удостоено.
В XX веке «Дарвинизм» был высоко оценён родоначальником номогенеза Л. С. Бергом:
Книга эта, конечно, всем естествоиспытателям по наслышке известна, но из людей моего возраста, я думаю, найдется в России едва пять-шесть человек, которые её читали бы: за ней имеется слава Герострата. Прочитав её, я с радостным удивлением убедился, что наши взгляды во многом одинаковы. Труд Данилевского, результат обширной эрудиции автора, есть произведение, заслуживающее полного внимания. В нём заключена масса дельных соображений, к которым независимо впоследствии пришли на Западе.
- Номогенез, или Эволюции на основе закономерностей. Пг., 1922. С. III-IV.
Кроме двух названных книг Данилевский напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы H. H. Страховым в 1890 году под заглавием «Сборник политических и экономических статей H. Я. Данилевского»; там же и подробный перечень всего им написанного.
«Россия и Европа»
Данилевский, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным Данилевский видит в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения и оспаривает общепринятые деления - географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история). При этом Данилевский выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных «естественных групп», которые обозначает термином «культурно-исторические типы».
Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия со славянством образуют новый культурно-исторический тип, который должен проявиться в скором времени, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Данилевскому, естественным группам он причисляет ещё два сомнительных типа (американский и перуанский), «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития» (в отношении Новой Америки Данилевский так и не признал особый вырабатывающийся культурно-исторический тип).
Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая.
Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное выражение социального единства. Если та группа, которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим.
Отрицая то, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский предлагает некое славянство в себе и для себя, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений. При сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал - но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче.
В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории: вместо того, чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров - английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что учёные определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов.
Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. п.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах:
Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что её интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны
Та цель, ради которой русские должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani - заключается в образовании славянской федерации с Константинополем как столицей.
Критика
«Россия и Европа» приобрела в России известность и стала распространяться лишь после смерти автора. Критически разбирали теорию Данилевского Щебальский, академик Безобразов, профессор Кареев, Милюков. Безусловным апологетом её выступал неоднократно Н. Страхов, положительно её оценили К. Н. Бестужев-Рюмин и В. Розанов. Достоевский назвал «Россию и Европу» «настольной книгой каждого русского». Сильное влияние оказал Данилевский на взгляды К. Леонтьева, признававшего его одним из своих учителей. Наследником историософских взглядов Данилевского считал себя Н. Трубецкой. Высоко ценил «Россию и Европу» Л. Гумилёв.
Основательной критике работу Н. Я. Данилевского «Россия и Европа» подверг русский мыслитель и философ В. С. Соловьёв (статья «Россия и Европа», позже вошедшая в сборник «Национальный вопрос в России»), указывавший на поверхностность и необъективность автора и его противоречие самому себе. В то же время В. С. Соловьёв признал, что работа Н. Я. Данилевского «Дарвинизм» представляет собой «самый обстоятельный и прекрасно изложенный свод всех существенных возражений, сделанных против теории Дарвина в европейской науке», но высказал сожаление, что Николай Яковлевич не предложил никакой оригинальной концепции взамен концепции Дарвина. В советской историографии 1920-х Данилевский характеризовался как крайний реакционер, черносотенец, идеолог экспансии русского царизма.
Собственно, ключевым моментом в концепции Данилевского, который и по сей день включают в курсы истории социологии во всем мире, является цикличность цивилизационного процесса. В отличие от Тойнби и Шпенглера, Данилевский не сосредотачивает своего внимания на признаках упадка или прогресса, но собирает обширный фактологический материал, позволяющий за множеством исторических особенностей увидеть повторяемость социальных порядков.
На данный момент Данилевский заслуженно признан классиком русской геополитики, оказавшим сильное влияние, к примеру, на евразийскую геополитическую школу, наряду с О. Шпенглером он признан основателем цивилизационного подхода к истории. Также ему принадлежат небольшие, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.
Публикации
О движении народонаселения в России. СПб.,1851.
Климат Вологодской губернии. СПб.,1853.
Данилевский Н. Я. Россия и Европа. - М.: «Книга», 1991. - 576 с. - 90 000 экз. - ISBN 5-212-00482-9
Данилевский Н. Я. Россия и Европа. - М.: ИЦ «Древнее и современное», 2002. - 550 с. - 2 000 экз. - ISBN 5-902250-02-1. (в пер., суперобл.)
Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) окончил Царскосельский лицей, учился на естественном факультете Петербургского университета, защитил диссертацию по математике. Увлекшись социалистическими идеями Фурье, он сблизился с кружком Петрашевского, был арестован, просидел четыре месяца в Петропавловской крепости, а затем был сослан в Вологду. Как чиновник департамента сельского хозяйства, он учавствует в ботанических и зоологических экспедициях. Пишет фундаментальную книгу с критикой теории Дарвина. Его живо интересует политика. В зрелом возрасте он порывает с социалистическими идеями и встает на позиции консерватизма. Для лучшего понимания концепции Данилевского важно принять во внимание его славянофильскую ориентацию, привычку мыслить естественнонаучными категориями (по профессии Данилевский был зоологом) а также его религиозно-монархические убеждения.
Н.Я.Данилевский был, видимо, последним ярким представителем славянофильского направления русской научно- философской мысли в XIX веке. По этой причине мне хотелось бы для полноты понимания привести небольшой методологический анализ всей славянофильской концепции, придав ей некий философичный базис. Общим принципом методологии исторических и теоретических построений славянофилов была органическая теория, выведенная из натурфилософских идей Ф. В. И. Шеллинга (1775-1854). Шеллинг развивал понимание мира в качестве целостного живого организма и, разделяя его бытие на органическое и неорганическое, за первое, исходное, принимал живое, более непосредственно выражавшее сущность мирового духа - абсолюта. Всеобщее «жизненное начало» есть сущность мирового организма, состоящего из органов, каждый из которых есть единичный организм, нечто цельное, единое и аналогичное мировому организму. Таким образом, природа в целом и абсолют как её начало и сущность, есть макрокосм, а все организмы различной степени общности - микрокосмы.
Первые славянофилы, Хомяков и И. Киреевский, глубоко прониклись идеями Шеллинга, и, будучи удалены в деревню после запрещения западнического журнала «Европеец», издававшегося Киреевским, имели много времени для размышления о судьбах горячо любимой родины. Их не привлекала западническая доктрина, построенная на гегелевской историософии, делившей народы на исторические и неисторические и выбрасывавшей из истории славян.
Западники, не вполне согласные с этим, считали что все народы подчинены универсальным абсолютным закономерностям, но могут различаться по уровню развития, так что отставшие народы должны повторить движение ушедших вперёд, и Россия должна, чтобы достичь современной цивилизации, усвоить все результаты европейской образованности и буржуазные формы жизни. Для западников Россия есть «пустая скорлупа», в которую нужно «вдунуть силу» с Запада.
Славянофилы выдвигали альтернативную концепцию, методологически основанную не на гегелианстве, а на шеллингианстве. Вместо признания универсальных для всех народов закономерностей они утверждали наличие особых, присущих каждому народу начал и стимулов жизни, которые определяют как самобытную культуру, так и отличный от других путь движения к цивилизации.
Для славянофилов Россия - молодая самобытная культура, потенциально более богатая и сильная, чем европейская. Европейцы совершенствовали лишь одну способность души - рассудочно-логическую. Этим, по мнению славянофилов, объясняются индивидуализм, формализм европейцев, разлад у них сердца и ма, личности и государства. Европейцы завоевывали мир, насильно подчиняли себе другие народы, но пренебрегали внутренними душевными ценностями. В России же славянофилы видели естественное сочетание эмоциональных и рассудочных сторон духа, «соборное» сознание, близость к природе, способность к установлению любовно-братских отношений между людьми. Стремление к государственному могуществу и расширению территории не мешало русским людям видеть свой идеал в «святости», душевной чистоте и служении Богу.
Е динство всемирной истории осуществляется, по их мнению, через преемстве ную деятельность сменяющих друг друга народов, каждый из которых, вступая на историческую арену, выражает общечеловеческую идею полнее и ярче, чем его предшественники. На предыдущем этапе истории культурную эстафету несли европейские народы. Но к XIX веку они исчерпали свои творческие силы, и эстафета должна быть передана молодому славянскому племени. Отсюда следовало, что, развива свою культуру, русский народ должен думать не только о себе, но и обо всем человечестве. Сама «загнивающая» Европа может, по мысли славянофилов, возродиться и спастись, лишь приобщившись к живительным истокам славянского духа.
Русскую историю славянофилы понимали как развивающийся организм и в исторических событиях различали органичные, или внутренне обоснованные, нормальные, естественные, и неорганичные, или внешние, искусственные, чуждые жизни народа процессы и влияния. Народ представляется Хомякову в качестве живого социального тела, организма - носителя исторической жизни, народы относятся к человечеству как индивиды к народу. Понятие «народный дух» есть божественное провидение, православная идея, соборность (тип общественной организации, в котором бытие народа скреплено единством духовно- нравственных помыслов). Славянскую культуру славянофилы объявляли истинной, а западную с самого её начала ложной и утратившей способность к развитию. Но учение ранних славянофилов по преимуществу культурологическое, оно сфокусировано на различии и несовместимости культур (вера как ядро сознания народа и производные от неё философия, искусство, наука, религия).
Органическая теория получила распространение и в «Обществе» М. В. Петрашевского, который создал целую систему выведения социализма из философии. Органические тела и их иерархические комплексы обладают, указывал Петрашевский, определённой организацией, от которой зависит степень их совершенства (природа, человек, общество). В развитии всех организаций чередуются гармонические (промежуточно-зрелые формы) и негармонические (переходные образования) - органические и неорганические эпохи. В органические эпохи общества восходят на новую ступень совершенства и в конечном итоге достигают т.н. «нормального» состояния, когда устанавливается «гармония общественных отношений», «уничтожается антагонизм частных интересов» и т.п. Это и есть социализм, теория которого есть «одна из составных частей философии природы».
Именно в кружке Петрашевского и формировалось мировоззрение Н. Я. Данилевского, Григорьева, Достоевского, образовавших в 60-е годы неославянофильское идейное течение, получившее название «почвенничество», к которому примкнули Н. Н. Страхов и К. Н. Леонтьев. Сравнительно с ранними славянофилами почвенники, особенно Данилевский и Леонтьев, обращаются преимущественно к вопросам внешней политики, к определению места России в региональных системах Запада и Востока. В отличие от прочих почвенников, у Данилевского отсутствует идея славянского мессианства, могущая привести к идее исключительности, превосходства нации или изоляционизму (Леонтьев).
Говоря о славянофильстве Данилевского, следует также отличать его и от ранних славянофилов - И.В. Киреевского, А.С. Хомякова, Ю.Ф. Самарина. В основе их мироощущения лежит, по мнению А.И. Герцена, чувство оскорбленной национальной гордости, которое ведет начало с времен «обрития Петром Великим первой бороды». Но помимо национальных пристрастий, не всегда об ективной и расплывчатой критики Запада, в нем содержатся серьезные попытки раскрыть сущность русского самосознания, объяснить судьбу России.
Многие из мотивов раннего славянофильства воспроизводятся в концепции Данилевского. Но его философско-историческое мировоззрение в целом более сухое, «онаученное» и «политизированное» в одно то же время. В нем утверждается идея российской национально-религиозной исключительности, осуждаются европейская направленност просвещения и заимствование европейских общественных форм. В строительстве российской культуры Данилевский, следуя за Достоевским, Аполлоном Григорьевым, призывает опираться на «народную почву». Считая свободу слова, общественного мнения и чувство справедливости как бы уже заложенными в характере русского народа, Данилевский выступает против конституционных гарантий этих свобод, против парламента, п литических партий, которые, возможно, и нужны европейцам с их индивидуалистической и конкурентной пс хологией, но в России совер енно неуместны и могут создать лишь искусственный барьер между властью и народом, обществом и государством. динство православия, самодержавия и народности служит для него основной формулой российской государственности.
Данилевский в книге «Россия и Европа» (1869) предлагает своё понимание исторического процесса и места в нём славян вообще, снабдив его обстоятельной аргументацией, основанной на огромном фактическом материале.
Своей книгой «Россия и Европа» Н.Я. Данилевский предвосхитил появление целого «семейства» теорий, суть которых состоит в особом способе построения картины всемирной истории, существенно отличном от того, который был принят в науке XVIII-XIX веков. Картина истории представляет собой не однонаправленный линейный процесс, а множество расходящихся веером и перекрещивающихся линий развития. История не есть развитие единого человечества, а развитие сосуществующих или сменяющих друг друга культур, живущ х каждая своей самостоятельной жизнью. Каждая культура имеет свою судьбу, свою историю, свою систему ценностей. Культуры представляются как автономные и самодостаточные образования, эквивалентные, т.е. равноценные по своей исторической значимости. Каждая культура имеет завершающийся цикл развития: она рождается, достигает расцвета я гибнет. При таком понимании сама культура приобретает максимально широкий об ем, включает в себя всю совокупность коллективной жизнедеятельности людей, взятую в материальных, социальных и духовных аспектах.
Сказанного достаточно, чтобы понять отличия теорий культурно-исторических типов от культурологии просветителей, эволюционистов, диффузионистов и функционалистов. Просветители признают единый и универсальный разум для всего человечества. Эволюционисты настаивают на единообразии законов развития. И те и другие принимают европейскую культуру как образец для остальных, считая другие страны и народы лишь в той степени культурными, в какой они приближаются к Европе. Диффузионисты не признают автономии и самодостаточности локальных культур и необходимой цикличности их развития. Функционалисты изучают способ действия, функциониро вания культур, но устраняются от рассмотрения их истории, тем более от построения гипотетических философских схем, относящихся к прошлому.
К теориям культурно-исторических типов можно отнести теории, развитые О. Шпенглером, А. Тойнби, В. Шубартом, Ф. Нортропом, П.А. Сорокиным и рядом других авторов. Пик популярности этих теорий приходится на первую половину XX века, что связано с рядом обстоятельств как исторического порядка, так и касающихся развития науки.
Главной социальной причиной возникновения теорий рассматриваемого типа является крушение «европоцентризма» как иде логического принципа. Распаду европоцентристской кар ины всемирной истории, которой придерживались отнюдь не только расисты и националисты, но и вполне добросовестные, гуманистически настроенные и старавшиеся быть объективными ученые, способствовало ознакомление европейской общественности с историческими и этнографическими фактами. Эти факты говорили об уникальности и разнообразии культур, о невозможности подведения примитивных культур народов Азии и Африки под единый тип «первобытной культуры». Точно так же знакомство с культурами Востока свидетельствовало о существенном различии культур Китая, Индии, Японии, арабского мира. Было показано, что в некоторых областях, например, в области мифотворчества, религии, медицины, построения музыкальных форм эти культуры являются более богатыми и, можно сказать, более развитыми, чем европейская культура. Конец XIX - начало XX в. ознаменовались распадом колониальной системы, возрождением и быстрым развитием народов, которые, вступая на путь модернизации, шли не европейским путем, а своим собственным. К этому же периоду относится осознание самими европейцами недостаточности их собственной культуры, ее односторонности, выразившейся в гипертрофии экстравертного начала, научно-технического развития и слабости гуманистических оснований, недооценке религиозно-художественного аспекта жизни. Обратившись к исследованию восточных культур и культур письменных народов, европейские мыслители надеялись обнаружить в них те ценности и ор ентиры, которых едоставало самим европейцам. Таким образом, отказ от европоцентризма как идеологии и научного принципа был главной причиной появления теорий культурно-исторических типов.
Уже при самом своем появлении система взглядов, относящихся к рассматриваемому типу теорий, выявила свою неоднозначность и противоречивость. Критику вызвали такие принципы, как релятивиз , несопоставимость и уникальность культур.
Поскольку каждая культура вырабатывает свои особенные ценности идеалы, свой особенный тип человека, приходится признать культуры несопоставимыми, а следовательно отказаться от какой-то общей теории культуры. Если каждая культура имеет свои критерии истины, добра, красоты, то не может существовать единой системы общечеловеческих ценностей и приходится признать относительность всех при ципов морали и политики, что открывает дорогу произволу во всех областях жизни. Правда, отрицание общечеловеческих оснований культуры не является единственно возможным выводом из рассматриваемой теории. Ведь можно рассуждать и так, что каждая культура разрабатывает лишь один аспект родового поля человеческих возможностей. Специализация культур, как и специализация индивидов, не означает отсутствия какой-то единой основы такой специализации в виде единого набора человеческих инстинктов или в виде универсальной бессознательной основы разума. К такому выводу пришли многие ученые, желавшие спасти науку и мораль от разлагающих идей релятивизма.
Марксисты критиковали теории культурно-исторических типов за то, что в них экономика рассматривается лишь как аспект, один из элементов культуры, а не как ее основание. Кроме того, марксисты противопоставляли «цивилизационному» подходу, который основывался на признании самостоятельности цивилизаций, «формационный подход», при котором культуры рассматриваются в их исторической последовательности, как преемственные образования. Однако взгляды авторов теорий культурно-исторических типов далеко не одинаковы. В хронологическом ряду этих теорий наблюдаются тенденции преодоления релятивизма, схематизма, органицизма. Утверждение самостоятельности исторических и региональных культур сопровождается поисками их общечеловеческой и общеисторической основы.
В книге Н.Я. Данилевского «Россия и Европа» впервые в широком объеме были поставлены принципиальные вопросы, составляющие содержание культурологии. Его книга - замечательный памятник русской общественной мысли XIX века - стоит как бы в стороне от основного русла развития русской философии и социологии. Она представляет собой любопытный «гибрид», сочетающий в себе элементы естественнонаучного, этнографического и философского понимания культуры. В этой работе, не равноценной в отношении качества отдельных глав и страниц, необходимо различать три смысловых слоя, три плана рассмотрения одних и тех же проблем. Автор выступает как бы в трех лицах: рассерж нный патриот-журналист, стоящий на страже имперских интересов России, беспристрастный и вдумчивый натуралист-обществовед и религиозный мыслитель. Он занимает, таким образом, три различных позиции. Этим объясняются многочисленные противоречия, натяжки, содержащиеся в книге, бурная полемика вокруг нее. Все это мешает, однако, оценить книгу как очень глубокое важное произведение, оригинальное по языку в манере мыслить.
Первый - поверхностный и весьма тенденциозный слой - идейно публицистический. Здесь книга предстает как острый политически памфлет, отвечающий на вопрос: «Почему Европа ненавидит Россию?» Ответ на него дается в духе традиционного славянофильства. Утилитарность, эгоизм и «насильственность» европейского человека противопоставляются соборности, нравственности и бескорыстию русского характера. Данилевский постоянно полемизирует с европейским общественным мнением, говорит о реальных и мнимых пороках «гн ющего Запада», обосновывает идею всеславянского союза во главе Россией. С легкой руки философа и критика Н.Н. Страхова - защитника и пропагандиста идей Данилевского - его книга получила поп лярную этикетку «библии славянофильства».
Между тем, в книге есть другой, более глубокий естественнонаучный слой, являющийся в сущности ее смысловым ядром: теория культурно-исторических типов. Три причины, по словам Данилевского, вызвали ее к жизни: засилье традиционной просветительской концепции прогресса, требующей «однолинейного» построения истории, проникнутой духом «европоцентризма»; ложная трактовка соотношени национального и общечеловеческого, вызванная игнорированием наиболее ценных, рожденных национальным гением продуктов культуры; предрассудки в отношении того, что называют «Востоком» и «Западом», имея при этом в виду только культурные регионы. На самом деле, Россия и Европа, по Данилевскому, - это совершенно самостоятельные культурно-исторические организмы, взаимодействующие по тем же законам, по которым относятся друг к другу отдельные виды растений и животных.
И, наконец, на заднем плане его рассуждений вырисовывается, правда, едва лишь намеченный, третий, философско-исторический слой, котором автор, вступая в противоречие с предыдущими, восстанавл вает единство человечества, логическую нить мировой истории, ед ную религию. Оказывается, что народы каждого культурно-истор ческого типа работают не только для себя; что результаты их трудов включаются в мировую сокровищницу культуры; что смысл и исход
мировых событий обусловлены не только законами естественной эволюции, но и «миродержавным Промыслом». Борьба Европы и России оказывается не межвидовой борьбой за существование, а продолжением общеисторического противоборства между «градом Земным» и «градом Божьим», и победит в ней - Россия, как носительница истинной православной религии и синтезатор всего лучшего, что было создано человечеством.
Таким образом, историософская концепция Данилевского, изложенная в книге "Россия и Европа" явилась заметным фактом российской историографии второй половины ХIX столетия. Эти идеи заняли весомое место и в развитии мировой историографии, предвосхитили широко распространившиеся с конца прошлого века в европейской науке представления об историческом процессе как о совокупности изолированных друг от друга локальных культур, проходящих ограниченный во времени и пространстве жизненный цикл.
Главной целью своих культурологических и историософских исследований Данилевский считает развенчание европоцентристских теорий, опирающихся на идею политического, экономического и культурного превосходства европейцев над другими народами мира.
Европа, по его мнению, стремится предписывать зависимым от неё народам несвойственные им цели и задачи и расценивает любые прявления самобытного, не подчиняющегося ей национального развития как исторический пережиток, как нечто лишнее, мешающее осуществлению идеалов, которые рассматриваются как бесконечно превосходящие любые другие.
Сохранению этого сложившегося на протяжении десятилетий стереотипа способствует прямое или косвенное признание того, что история есть неуклонное шествие вперёд, где одни народы обгоняют другие, что связано с делением наций и народностей на совершенные и несовершенные. Для того, чтобы уничтожить этот предрассудок, необходимо отрешиться в первую очередь от общепринятой группировки исторических явлений и событий по принципу отнесения их к периодам древней, средневековой и новой истории. Она изменяет реальный смысл истории, ибо оставляет в тени как якобы не стоящие внимания целые регионы мира – Индию, Китай, Египет, так как они выпадают из прогрессистской схемы, нарушают стройность искусственной систематики, превратившей Европу в некий идеальный образец, достойный подражания и поклонения.
Данилевский считает, что подобная историческая периодизация связана с нарушением основных принципов систематики, поскольку в основу её положена идея временнóго синхронизма, или одновременного сравнения государств и регионов, с целью выявления общих, характерных для для данного периода, тенденций и особенностей развития. Сопоставляются не одинаковые, а различные ступени развития народов, ибо зарождаются, расцветают и дряхлеют они не одновременно, и и делается не имеющий ничего общего с реальностью вывод о превосходстве одних народов и неразвитости других. Традиционное деление истории на периоды содержит в себе ошибочное смешение ступеней и типов развития. Вместо того, чтобы проводить параллели между народами, для которых одна и та же эпоха имеет совершенно разное значение – ибо одни только начинают формироваться, другие же, увенчанные плодами тысячелетнего развития, уже завершают свой жизненный цикл, - гораздо целесообразнее было бы выделять реальности культурно-исторических типов, т.е. ,самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития”.
Как равнозначны и одинаково важны для сохранения природной гармонии разнообразные виды растительного и животного мира, так же эквивалентны всевозможные проявления человеческого духа, формы искусства, языки, порождённые тем или иным народом.
Ядром культурно-исторического типа является национальное начало, обладающее определённым запасом жизненной энергии и способностью к саморазвитию, вызванное к жизни божественной креативностью. Связывая появление наций и народностей мира с действием сверхъестественной мистической силы, Данилевский даёт им и более простое, обыденное определение: ,… что такое национальность, как не накопившаяся через наследственность сумма физических, умственных и нравственных особенностей, составляющих характеристические черты народных групп – особенностей, которые кладут свой отпечаток на их политическую, промышленную, художественную и научную деятельность и тем вносят элемент разнообразия в общую жизнь человечества и в сущности обуславливают возможность продолжительного прогресса?”. Нация должна быть способна постигать самое себя как целое, как личность осознаёт себя таковой в сравнении с другими нациями и личностями. Лишь сознанием людей, обнаруживших, что они составляют единое целое, связавших мыслью стадии эволюции культуры, которой они принадлежат, принявших их как свою собственную историю, укрепляется национальная целостность, лишь при его наличии культура существует как таковая.
По теории Данилевского, как в природе, так и в истории царит пространственная и временная упорядоченность. Различные типы организации,не суть ступени развития в лестнице постоянного совершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически подчиненные одна другой), а совершенно различные планы, в которых своеобразными путями достигается доступное для для этих существ разнообразие и совершенство форм” . Ни исследование природы, ни углубление в историю общества и религии не даёт оснований для заключений о существовании закономерного перехода от менее совершенных форм к более совершенным, а лишь о множественности,различных типов прекрасного”.
Данилевский выступил с идеей обоснования,естественной системы истории”, предложив считать главным основанием её периодизации деление на обособленные замкнутые национально-государственные образования, или культурно-исторические типы, с присущими им специфическими чертами в художественно-эстетической, нравственной, религиозной, экономической, социально-политической сферах. Историю он интерпретировал как циклический процесс возникновения, расцвета и упадка поочерёдно сменяющих друг друга разнообразных национальных культур. Таким образом, история становилась чередованием локальных, мало связанных друг с другом культурно-исторических типов: 1)египетский, 2)китайский, 3)ассирийско-вавилонско-финикийский, халдейский или древне-семитический, 4)индийский, 5)иранский, 6)еврейский, 7)греческий, 8)римский, 9)ново-семитический или аравийский и 10)романо-германский или европейский, а также мексиканский и перуанский, не успевшие совершить своего развития. Также, отмечает он, помимо этих типов, подобных планетам, есть ещё и кометы, появляющиеся время от времени и потом надолго исчезающие - гунны, монголы, турки, и есть космическая материя вроде падающих звёзд - племена без всякой роли, финские и многие другие.
Данилевский сформулировал основные законы функционирования культурно-исторических типов, вытекающие из предложенной им системы.
Во-первых, самобытный тип составляют племя или семейство народов, ощущающих внутреннее родство и способных по своим задаткам к историческому развитию.
Во-вторых, для возможности зарождения и развития самобытной цивилизации народ и входящие в его состав дробные национальные единицы должны обладать политической независимостью.
В-третьих, каждый культурно-исторический тип вырабатывает самостоятельные и не передаваемые другим начала цивилизации; влияние других культур на формирующийся тип очень ограничено.
В-четвертых,цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, только тогда достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, - когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств”.
В-пятых, культурно-исторические типы в своём развитии проходят стадии, аналогичные жизненному циклу организма, - рост, цветение и увядание: ,Народы… рождаются, достигают различных степеней развития, стареют, дряхлеют и умирают”. Развитие и изменение в рамках отдельных национальных образований,- где прогресс, движение к своему совершенству вовсе не избавляет от последующей деградации,- и есть реальная история. Но историки, ослеплённые,европоцентризмом”, как бы не замечают трагической её красоты, произвольно фиксируя и суммируя в единую преемственную линию моменты восхождения различных народов и забывая о периодах упадка и разрушения культур, считая их случайным, противоестественным вкраплением в фатальную прогрессивность.
Данилевский не исключает и теоретической возможности одновременного зарождения, расцвета и падения всех земных цивилизаций, соответствующих,великим этнографическим группам”. В том, что эта возможность не осуществилась и народы сменяют друг друга на исторической арене, он не видит никакой закономерности, полагая, что конечные итоги истории в обоих случаях были бы почти одинаковыми. Различие между этими вариантами развития заключается только в том, что процесс последовательной смены культурно-историческими типами друг друга стал фактором продления человеческого цивилизованного бытия, т.к. ,ни одна культура не может быть вечной, и если бы все разом проливали свет свой, то все разом (или почти разом) и померкли бы, и мрачная ночь варварства распространилась бы над всей землёй”.
Согласно законам Данилевского, каждый народ проходит в своём развитии три состояния, которым соответствуют: ,образовательный”, неопределенно-длинный этнографический период; этап, характерезующийся построением государства, способного ограждать его политическую независимость; ,деятельный” период, когда накопленные в предшествующий период силы и существовавшие до сих пор в потенции возможности народа реализуются в создании самобытной цивилизации, но тем самым и исчерпывают себя. Впрочем, в проведении этих принципов Данилевский не всегда последователен. Так, он признает, что свершившие свой предписанный свыше цикл развития и разложившиеся культурно-исторические типы могут вновь возродиться к исторической жизни, превратившись на какое-то время в этнографический материал, в ожидании,пока новый формационный (образовательный) принцип опять не соединит их, в смеси с другими элементами, в новый исторический организм, не воззовёт к самостоятельной исторической жизни, в форме нового культурно-исторического типа”.
Идея изолированности и непередоваемости начал одних типов другим также оказывается относительной в связи с признанием, что большинство цивилизаций, за исключением Индии и Китая, были преемственными. Подобные отступления нарушали строгость историософских рассуждений Данилевского, но тем не менее группировка исторических явлений по культурно-историческим типам давало возможность по-новому взглянуть на историю и реальности современного мира, обнаружить тенденции, ускользавшие от внимания современных ему мыслителей, подвергнуть критике прямолинейно-утопические теории.
Культурно-исторические типы, по мнению Данилевского, были созданы народами, заслужившими право именоваться положительными деятелями истории. Каждый из них развил до высшей степени индивидуализации и совершенства своё самобытное национальное начало, и все они,содействовали многосторонности проявления человеческого духа, в чём собственно и заключается прогресс”. Народы, в силу различных исторических причин не поднявшиеся до уровня культуро-созидающихся, Данилевский делил на две категории: ,отрицательные деятели человечества, или бичи божие”, разрушающие остатки изживших себя цивилизаций, и племена, которым,не суждено ни зиждительного, ни разрушительного величия”. Племена, представляющие собой простой,этнографический материал” истории – это народы, которые не жили самостоятельной исторической жтзнью и не разивались до осознания её необходимости, потому что оказались в таких условиях, которые препятствовали формированию их как политически независимой нации. Судьба таких племен – быть ассимилированными другой,исторической” народностью, служить разнообразию её проявлений, принеобходимом условии обладания теми же правами личной гражданской и общественной свободы, которые имеются в распоряжении,формообразующей” национальности.
Существуют также народы, апогей развития которых давно прошел, живая деятельность замерла в их недрах, оставив лишь,животную жизненность”,растительную прозябаемость”. Такие погибшие цивилизации также нисходят на уровень внешнеисторического бытия. Внешние вторжения, которым они уж не могут противиться, разлагают их составные части, и они замирают в неподвижности в ожидании нового,образовательного” принципа.
Одним из основополагающих в теории Данилевского явился принцип предпочтения специфического, особенного общему, идея приоритета в истории национального над общечеловеческим. Это не означало, что он отвергал существование всеобщих нравственных ценностей, которые были для него неотделимы от проповедуемых христианством заповедей, но он не считал их факторами истоического развития. Он ставил перед собой цель осмыслить историю в её специфике, отказавшись от карамзинской традиции, где она свершалась по законам нравственной необходимости. Данилевский не порывал с религиозным мирообъяснением в плане признания божественного начала как первопричины эстетичесой гармонии Вселенной, но философия истории его была в значительной степени секуляризованной, ибо он не признавал идеи о моральном правлении бога над миром. Данилевский ограничивает сферу приложимости моральных категорий и оценок, когда анализирует политические и культурные взаимодействия, отказывается от применения понятий добра и зла в отношении реалий социокультурного бытия. Однако это не следует считать признаком какого-то,иезуитизма” его мышления, это лишь попытка – во многом определяемая сильным влиянием методологии позитивизма на обществознание второй половины 19 века – осключить момент субъективизма и найти какие-то объективные законы общественного развития. На этом пути Данилевский впадает в крайность, увлекаясь биологизаторством, и превращает историю из естественно-исторического в стественно-органический процесс, но поиски его вовсе не лишины смысла, они сопровождаются ценными находками, где идея самоценности каждой национальной культуры, не подлежащей моральной (зачастую осуждающей и уничижительной) оценки, вовсе не является единственной. Это не избавляло Данилевского от односторонности и преувеличений, которые сопровождали его философские и культурологические построения.
Данилевский считал необходимым подвергнуть переосмыслению понятие национального как случайного, ограниченного и потому подлежащего преодолению, такое толькование национальности как,лишнего” элемента в истории. По заключению Данилевского, вытекало из прогресситстского представления о цивилизованном процессе как,постепенного отрешения от случайностей и ограниченности национального, для вступления в область существенности и всеобщности – общечеловеческого”. История тем самым толковалась как однонаправленный восходящий процесс, в котором народы рассматривались не своей самобытности, а в зависимости от степени их приближенности к некоему абстрактному идеалу.
Вонтологических представлениях Данилевского основополагающими являются понятия гармонии, согласованной целостности и красоты мира, из которых вытекает предположение о целесобразности, разумности и божественной обусловленности Вселенной,органического мира и человека. Космос как упорядоченная, иерархически соподчиненная, идеально взаимосвязанная целостность теоретически противостоит хаосу, где немыслима закономерность событий или их периодичность во времени и пространстве. Согласно Данилевскому, красота и гармония существуют, они реальны - и это высшая истина, которая дана человеку и из которой он должен исходить в объяснении мироздания. Гарантией существующего порядка является «разумное руковождение» со стороны идеального, сверхъестественного начала, создавшего мир со всем его удивительным устройством и устремившим все происходящее в нем процессы к определенной цели. Верховная «творческая причина», осуществляющая целесообразное воздействие на организмы, не связывается Данилевским с образом антропоморфного божества. Для него важно само признание идеального начала,как бы мы его себе ни представляли, как сознательное, как личное или имманентное миру”. По Данилевскому, в природе и истории господствует «морфолоичский принцип», который есть «идеальное в природе» и в котором конкретно проявляется воля «творческой причины» – божества. «Морфологический принцип» обеспечивает стабильность свойств и признаков органических форм и основные законы бытия всего сущего, их неизменность. Развивая свои представления о мире как едином целом, Данилевский сконцентрировал внимание на оргументации,направленной против учения Ч.Дарвина: на обосновании несостоятельности принципов определяющего влияния внешней среды, естественного отбора, борьбы за существование, постепенной эволюции видов, материалистического объяснения происхожденя разнообразия органических форм. Данилевский считал законы функционирования отдельного организма всеобщими закономерностями, в соответствии с которыми происходит становление и развитие целостностей больших масштабов – государств, народностей, Вселенной. Развитие и изменение внутри отдельынх форм совершается по имеющему всеобщий характер закону рожденя,расцвета и умирания всего сущего. Этот закон распространяет свое действие на организмы, семейст ва организмовв виды, классы растений и животных, а также применительно к истории на нации и народности.
Концепция всеобщей гармонии мироздания Данилевского была лишина внутренней динамичности. В ней отсутствует идея движения, необратимости времени, она представляет жизнь Вселенной как статичный ненаправленный процесс сосуществования и чередования замкнутых локальных органических форм, вызываемых к жизни высшей непостижимой силой и нисходящих в небытие согласно всеобщему закону непрерывного разрушения первоначальных структур и состояний. Природе, в понимании Данилевского, несвойственна история. Она представляет собой чередование равнокачественных устойчивых или подверженных быстрому распаду форм.
ГНОСЕОЛОГИЯ, ФИЛОСОФИЯ И НАУКА в философии Данилевского.
В области гносеологии построения Данилевского, выступающего в качестве сторонника «положительной науки», эмпиризма, фактологии, производят впечатление его принадлежности к позитивистски-натуралистическому направлению. Распространение закономерностей органического мира на мир социальный и историю в области теории познания оборачивается абсолютизацией методов биологической науки. По Данилевскому, саморегуляция, целесообразность, совершенство живого организма делают невозможным объяснение его с точки зрения механицизма, а поскольку механицизм неразрывно связан с материализмом, то и с позиций материализма. Процессы живой природы и истории стоят вне каузальности, их невозможно понять без обращения к предустановленной целесообразности. Заключения о целестремительности процессов становления, развития организма мы основываем на непосредственном наблюдении, а предположение, что они имеют естественный характер, - на вере. Таким образом, взаимопереплетение методов науки и основоположений метафизики, в аристотелевском ее понимании, в постижении тайн мира становится очевидным. «Я далек от мысли, что границы положительной науки, не только в данное время, но и вообще, совпадают с законными границами человеческого мышления»,-утверждает Данилевский. Человеческая мысль с ее непримиримостью к идее существования грани, разделяющей познаваемое от непознаваемого, по своей природе стремится к достижению знания полного, всеобъемлющего. Именно поэтому она, не отвергая логики, науки, но по причине их несовершенства, с необходимостью обращается к метафизике, философии, умозрению.
В представлении Данилевского, ограничиться наукой - значит признать господство случайности и отказаться от постижения необходимости, разумности мироустройства. Но это противоестественно, так как в логике самого познавательного процесса заложено устремление к высшему обобщающему началу, Человеческое познание-это восхождение от частного к общему, от наблюдения единичного факта к его объяснению при помощи всеобъемлющих категорий, которые в свою очередь тяготеют к некоему идеальному единству, свидетельствуя о присутствии верховного объединяющего начала, Промысла.
Философия, или метафизика, - исторически изначальная сфера, где зародилось человеческое познание и откуда начался его путь к науке. Но философия и наука не последовательные фазисы движения человеческой мысли к познанию истины, а сосуществующие и дополняющие друг друга методы. Они не противоречат друг другу, но и не совпадают, а соотносятся как знание природы и понимание этого познанного. Метафизика, будучи вынужденной по мере развития науки изменяться и принимать «своим основанием те части здания, которые открыты положительной наукой», никогда не растворится тем не менее в науке. Точно так же и рациональное познание не вытеснит философию, не достигнет полного и всецелого знания самостоятельно, «последовательным и непрерывным рядом наблюдений и опытов».
В тот период, когда Данилевский впервые обратился к проблемам философии истории и культуры, его еще посещали сомнения в возможности обращения к метафизике для понимания реальности, поскольку сущность ее представлялась невыясненной. А поскольку он был уверен в необходимости для выявления сущностного ядра какого бы то ни было явления полного исключения случайности, то полагал, что для того, «чтобы возможно было изучение законов духа вообще, нужно бы иметь по крайней мере несколько духовных существ, дабы мочь элиминировать то, что в них случайно (то, что зависит от образа соединения духа с материей и от организации этой материи), от того, что существенно принадлежит духу, как духу». И если человек-единственное известное нам духовное существо, то такая процедура становится невозможной и возникает потребность в замене метафизики психологией. Позже он уверился в целесообразности совмещения ориентации и на науку, и на метафизику с ее идеей верховного идеального начала мироздания.
Сводя в значительной степени науку к эмпиризму, Данилевский заключал, что ее выводы о существовании причинно-следственной связи в природе представляют собой лишь констатацию взаимосвязанности предыдущего с последующим, но не выявляют движущих сил развития. Наука неспособна постигнуть тайны бытия, ибо цель ее-«знание полной иерархически соподчиненной системы фактов и явлений природы, в ее целостности или в какой-нибудь категории их». Истинное объяснение может быть только метафизическим, апеллирующим к целепостановляющему идеальному началу, и «главный и единственно существенный результат изучения природы для нашего разума есть сознание идеального, то есть интеллектуального характера причины, произведшей и устроившей органический, да и весь мир». Наука способна давать лишь «частное объяснение» взаимосвязи явлений природы, она несовершенна и ограничена в своих возможностях.
Данилевский лишает науку всеобщего характера и по той причине, что ее заключения не ведут к абсолютной истине. Совершенная истина- такой же миф, как человечество, так как невозможно представить себе истины, не носящей на себе печати личности или национальности. Поскольку в истории нет ничего другого, кроме «разновременного и разноместного (т. е. разноплеменного) выражения разнообразных сторон и направлений жизненной деятельности» то, что было значимо для одного народа, будет предано забвению другим. Поэтому нет ни «идеальной формы правления», ни искусства, пригодного для всех народов, ни единой науки. Восприятие окружающего мира каждым народом специфично и неповторимо, поэтому характер науки зависит от психических национальных свойств.
Возможна ли национальная наука, связаны ли ее содержание и форма с характером народов, чьи представители посвятили себя поиску истины? Разбирая аргументы, отвергающие возможность подобной постановки вопроса, Данилевский доказывает, что они не столь абсолютны и непререкаемы, как это кажется вначале. Идея единственности истины, тезис о преемственности и передаваемости научных знаний от народа к народу, от эпохи к эпохе, утверждение об универсальности языка науки и индифферентности ее к языковым различиям вообще-все эти ставшие аксиомами положения должны быть, по Данилевскому, подвергнуты пересмотру и переоценке. Не подвергая сомнению убеждение современного человечества в большей преемственности научных знаний по сравнению с искусством, Данилевский настаивает на том, что каждый самобытный народ, не отбрасывая созданного предшественниками в области строгого мышления, избирал тем не менее из этого наследия «то, что соответственнее специальным наклонностям и способностям этого народа, и перерабатывал это теми приемами и методами мышления, которые ему свойственнее».
Главный акцент Данилевский делает на опровержении идеи единственности истины. «Истина, - по его определению, - есть знание существующего - именно таким, каким оно существует». Необходимым элементом здесь является отражение действительности сознанием человека, что и обусловливает невозможность создания образа «совершенной истины» как полного, неискаженного, точного и тождественного для всех представления об окружающем мире. Но неодинаковость и несовершенство людей, которое, однако, не является недостатком, учитывая, что мир живет, а не разрушается многообразием, порождают невозможность абсолютно адекватного отражения внешнего мира. Постоянное присутствие личностного, а вместе с тем и национального фактора имеет в качестве своего последствия относительность, односторонность большинства истин, сосуществование в них как элементов адекватного, так и ложного представления о вещах и явлениях.
Подтверждение своих рассуждений Данилевский находит в. нетождественности представлений людей о том, «что им хорошо известно». Разные отрасли знаний и, следовательно, «разряды истин» в неодинаковой степени возбуждают интерес индивидов, оставляя равнодушными одних и воспламеняя к поиску и творчеству других. Кроме того, в рамках одной отрасли существуют и сходные, и взаимоисключающие воззрения на одни и те же предметы. Из широко известного и не оспариваемого положения о многообразии взглядов естествоиспытателей Данилевский делает эвристический, то его убеждению, вывод. о неслучайности различий, существующих в приемах мышления, методах исследования, углубленном внимании к тем или иным областям знаний. Объяснение всех этих фактов, считает он, будет достаточно простым, если принять идею о приоритетном влиянии "принципа национальной принадлежности ученого.
История науки, по Данилевскому, представляет собой не-столько постепенный процесс сложения знаний, добытых.учеными разных стран и эпох, сколько чередование различных и почти не связанных между собой по стилю и методам способов. познания мира: созерцательно-философствующего (Древняя Греция), схоластического (Византия), практически-прикладного (Европа). В число их несомненно вошли бы и многие другие,. затерявшиеся в толщах исторического прошлого способы постижения сути мира, незафиксированные в своей неповторимой особенности именно из-за того, что историки современности ослеплены мифом европеизма и склонны толковать историю науки как единый непрерывный процесс нарастания знания.
Данилевский небезосновательно сомневается в непогрешимости кумулятивистской концепции развития науки как простого приращения знания, но впадает в другую крайность, утверждая, что следование проторенной колеей всегда есть подражательство, несовместимое с творчеством, что оно заведомо обречено на бесплодие.
Различия в теоретических предпочтениях, в способах изложения полученных результатов и методах эмпирического изучения восходят, по Данилевскому, к глубоким реалиям природы: личности, к склонностям, способностям человека, зависимым в свою очередь от того, представителем какой культурно-исторической, национальной целостности он является. Если провести науковедческий анализ, обнаружится, например, что есть «народы-математики» и «народы-филологи», что удельный вес замечательных ученых той или иной отрасли знаний, порожденных определенной нацией, зависит от ее ориентации на постижение тех или иных аспектов действительности. Самым простым выводом из этого могло бы быть заключение, что национальная принадлежность порождает ту примесь односторонности, лжи и случайности, которая окружает истину и которая должна быть выделена и элиминирована. Однако и само это сравнение, и добывание новых научных результатов не свободны от тех неизбежно привносимых ученым индивидуальных и национальных особенностей, которые составляют неотъемлемую часть его «я». Поэтому отношение к влиянию национального фактора как только порождающему различные «примеси» к истине, слишком поверхностно. Более глубокий уровень постижения реальности, то мысли Данилевского,- понимание того, что отражение действительности различными народами - это разные, взаимодополняющие друг друга точки зрения.
Добытые человечеством истины относительны, так как действительность, подвергнутая осмыслению и интерпретации со стороны человеческого разума, ограниченного и несовершенного по своей природе, подчиняющегося давлению внешних обстоятельств и духовно-психологических факторов, каждый раз выглядит по-разному. Отвергая доктрины, базирующиеся на признании абсолютной истины, утверждая, что все человеческое неполно, односторонне, что первоначальные идеалы подвержены отклонениям в силу всевозможных внешних причин, а потому традиции и заветы старины не могут быть «вечным идеалом для будущего», Данилевский впадает в противоречие. По его теории, не может быть единой для разных культур и цивилизаций истины, но устои жизни каждого отдельно взятого национально-культурного единства незыблемы, и предназначение многих принадлежащих ему поколений людей-идти одной и той же проторенной исторической колеей, расширяя и углубляя ее. Логика теории культурно-исторических типов, основанная на признании существования застывших социально-духовных констант различных цивилизаций, противоречит здесь вполне реалистическим, основанным на обыденном опыте, наблюдениям л высказываниям, фиксирующим изменчивый, подвижный характер действительности.
По замечанию Данилевского, убеждение современного человечества в реальности влияния степени совершенства науки на получаемый результат (т. е. допущение «разновременности» истины) и абсолютное исключение фактора национальной обусловленности этого результата (т. е. самой возможности существования истины «разнопространственной») нелогично и необъяснимо, ибо оно отвергает существование «духовного зеркала», «отражение в котором действительности и составляет то, что мы называем истиной». Большая или меньшая склонность к отвлеченному мышлению, методы теоретических изысканий, характер воображения зависят от национальности ученого в той же мере, в какой ее порождением являются темперамент и творческая манера художника. Отличительные признаки национальности обнаруживаются в особенностях теорий, выдвинутых и обоснованных представителями различных народов. Так, создание англичанами Гоббсом, А. Смитом и Ч. Дарвином теорий, в основу которых при всем их различии положен принцип непрестанной борьбы и свободного соперничества в политике, экономике, физиологии, - закономерность, ибо существенным признаком общественной жизни в Англии является личная состязательность.
История науки, по мнению Данилевского, может быть весьма поучительна и в том смысле, что она открывает невидимые глазу современника, находящегося в плену представлений о науке сегодняшней как единственно возможной форме познания мира, планы развития, позволяет обнаружить основные тенденции становления знания.
Наука имеет свою внутреннюю логику. Анализ истории астрономии, химии, биологии и других наук показывает, что в своем развитии они прошли фазисы: собирания материалов, создания искусственных и естественных систем, открытия частных эмпирических законов и формулирования общего рационального закона для совокупности объектов и явлений, изучаемых данной наукой. Второй фазис, характеризующийся появлением неустойчивых, сменяющих одна другую искусственных систем, основанных на выделении вторичных, несущественных свойств и признаков и попытках положить их в основание группировки подлежащих объяснению явлений, есть время зарождения науки как таковой. Период возникновения искусственных систем, претендующих на основе выдвигаемых ими принципов обобщить накопленный ранее материал, закономерен, хотя и чреват опасностями «бесконечного вращения» познания в кругу сменяющих друг друга искусственных теорий, - опасностями, неискоренимыми вплоть до появления естественной системы, которая адекватно, с наименьшей примесью лжи и фантазии, отразит связи и взаимодействия явлений окружающей действительности.
Утверждая, что совокупное научное знание создается в процессе движения от произвольного выделения принципов систематизации, под влиянием субъективных пристрастий и убеждений исследователя, к системам, адекватным внутреннему характеру изучаемых объектов, а от них-к пониманию законов, действующих в данной области, Данилевский фактически признает, что наука является достоянием человечества и развитие ее не ограничено рамками отдельной нации. Однако он продолжает настаивать на том, что (представители различных наций участвуют в ее становлении не непрерывно, а эпизодически, в соответствии с присущими им особенностями и стабильными интеллектуально-духовными ориентациями и возможностями. Накладывая на историю выдающихся научных открытий сплетенную им сетку периодизации (движения наук от накопления данных к открытию законов), Данилевский анализирует полученную картину с целью обозначения роли народов мира в продвижении науки вперед. Выводы, сделанные им, гласят, что роль ученых, принадлежащих различным культурам, «в общем научном движении совершенно соответственна степени различия их национального характера». Представители одних народностей склонны формулировать искусственные системы (Германия), открытия других связаны с созданием систем естественных (Франция), третьи превзошли остальных в эмпирическом накоплении фактов. Особенности мировосприятия различных наций сказываются достаточно отчетливо то в склонности к усмотрению «всепроницающего начала», к обобщению и умозрению, то в способности к непосредственному взгляду на мир, к оригинальным комбинациям внешних впечатлений. Наука, следовательно, включена в общий контекст культурной и государственной жизни и не может рассматриваться изолированно от реальностей исторического бытия, которые накладывают на нее свой отпечаток. Особенно это касается наук общественных.
Данилевский предлагает своеобразную классификацию наук, принимая за главный принцип и основу их деления «субъективный или объективный характер» наук, т. е. их отношение к человеческому мышлению. Субъективными он считает математику и логику, не принимая во внимание, .что в ренове их абстрактных конструкций лежат реальные отношения между предметами. Остальные науки имеют «внешнее содержание» и делятся на общие и сравнительные.
На первый план им выдвигаются общие, или теоретические, науки, имеющие своим предметом «общие мировые сущности»: материю (химия), движение (физика), дух (метафизика). Эти науки являются основополагающими, им принадлежит право формулировать всеобщие законы и предлагать объяснительные концепции. Все остальные науки имеют в качестве своего предмета «лишь видоизменения материальных и.духовных сил и законов», которые происходят под влиянием действия «морфологического принципа». Законы их являются частными, относительными, действующими в строго ограниченной предметной области. Поэтому науки, изучающие их, могут быть названы сравнительными. К них относятся анатомия, физиология, обществознание и другие.
Давая подобную классификацию паук и связывая с ней право наук на изучение всеобщих или частных законов, Данилевский не замечал, что в его систему вкрадывалось разрушающее ее противоречие.
Главный закон, которому в его концепции подчинялись природа, история, все мироздание,-закон рождения, расцвета и умирания.всего сущего, - как следовало из предложенной им классификации и вытекающих из нее выводов, не обладал статусом всеобщего. По логике самого Данилевского, этот закон оказывался частным, поскольку биология не принадлежала к наукам, изучающим «общие мировые сущности». Проведение смелых аналогий между организмами и цивилизациями, истолкование человеческого мира как функционирующего в соответствии с законами жизни и смерти отдельных особей обнаруживали, таким образом, свою несостоятельность, но это не становилось очевидным для самого автора «России и Европы». Он продолжал руководствоваться представлениями о существовании жизненных циклов культур, о необратимости социокультурной эволюции национальных общностей, несмотря на собственное косвенное подтверждение неправомерности экстраполяции биологических закономерностей на человеческое общество.
Переходя к наукам общественным, Данилевский утверждает, что «общественные явления не подлежат никаким особого рода силам, следовательно, и не управляются никакими законами, кроме общих духовных законов», т. е. законов, подлежащих ведению психологии. Каждое из человеческих обществ имеет свое «морфологическое начало», определяющее особенности этого общества, в соответствии с которыми оно свершает круг своего развития в истории. Сами же высшие-«морфологические принципы» культурных миров различны, что делает невозможным создание теоретического обществознания и диктует неизбежность ограничения познания социально-исторического бытия уровнем сравнительного исследования и простого сопоставления. Отсюда же следует невозможность предугадать не только подробности, но и характер цивилизации, которая находится в зачаточном или недостаточно развитом состоянии.
Отрицая правомерность попыток создания общей теории устройства гражданских и политических обществ», Данилевский стремился подчеркнуть качественное различие между народами, доказать, что не существует политического,. экономического или духовного идеала, пригодного во все времена и для всех народов, что «все явления общественного мира суть явления национальные». Сложность объекта изучения общественных наук достигает максимума. Ограниченные возможности анализа исторических явлений препятствуют созданию «естественной системы» истории и являются причиной неискорененности иллюзорно-фантастических представлений об истинных ее закономерностях и тенденциях. Путь сравнения культурных миров является единственным для исследователя, поставившего перед собой задачу проникнуть в тайны истории, и поэтому основной акцент он должен сделать на поиске различий, существующих между интересующим его объектом и другими культурными мирами, и на определении стадий их развития.
Отрицание Данилевским прогностических возможностей обществоведения во многом определялось приоритетами его теории культурно-исторических типов. Главную ценность и эвристическое значение выдвинутой им «естественной системы истории» он усматривал в формулировании и обосновании идеи:
неотвратимо приближающегося конца западноевропейской цивилизации, а не в обнаружении причин ее появления. В связи с этим вопрос о «гниении Запада» выдвигался им на первый план, финалистские тенденции оказывались преобладающими и оказывающими давление на всю его историософскую конструкцию в целом. Доказать неизбежность гибели, а не показать. закономерность появления нового, тем более что перспективы воцарения этого «нового» связывались им, для современной ему истории, лишь с восточнославянским типом,-вот что стало определяющей идеей Данилевского. Коренные для науки вопросы о факторах эволюции как причинах социокультурных новообразований остались почти незатронутыми.
Собственная историософская схема представлялась Данилевскому лишенной недостатков предшествовавших учений и потому наиболее совершенной для данного этапа развития истории как науки. Открытие рационального или эмпирического закона, действующего в истории (которое, по его мысли, должно последовать за выдвижением «естественной системы»), казалось ему весьма сомнительным. Мысли его, несмотря на интересные догадки и определенные диалектические вкрапления, была чужда идея бесконечного развития. Это выражалось и в том, что он в принципе отрицал возможность безграничного развития науки, считая ее к настоящему времени столь усовершенствовавшейся, что это исключает дальнейшее продвижение вперед. «Никакой переворот в науке, достигшей этой степени совершенства, - писал он о ньютоновской астрономии, - уже не возможен и не нужен». Научные революции, приводившие в прошлом к замене старых теорий новыми, ломающими традиционные представления о мироздании, не вечны. Они способны изжить себя и стать лишь достоянием истории, поскольку современная наука достигла апогея своего развития, превратилась в идеальную конструкцию, не подлежащую изменению. Элемент метафизичности, свойственный мысли Данилевского, проявился здесь достаточно отчетливо, как и в философии истории, где создание картины будущей восточнославянской культуры - как высшей степени возможного совершенствования национальной целостности-становилось реально предощущаемым финалом истории, ибо идеал Данилевского статичен и не мыслится в изменении и развитии.
Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) родился в с. Оберец Ливенского уезда Орловской губернии в родовом имении матери – Д. И. Данилевской. Окончив Императорский Царскосельский лицей (1837–1842), Данилевский записался вольнослушателем на физико-математический факультет Петербургского университета (1843–1847), увлекся ботаникой, по которой им была защищена магистерская диссертация. Уже в университетские годы он занимается литературным трудом, в частности, сотрудничает с журналом «Отечественные записки»; тогда же он знакомится с В. Н. Майковым и В. Г. Белинским. В 1848 году Данилевского арестовали по делу М. В. Буташевича-Петрашевского, и ему пришлось провести несколько месяцев в Петропавловской крепости. Однако материалы следствия над петрашевцами показывают, что Данилевский был сторонником консервативной интерпретации социального проекта Фурье (что, в общем, не было редкостью в среде русских фурьеристов) и исходил из возможности проведения преобразования общественных отношений в духе французского социалиста с сохранением основ самодержавного строя в России. Именно очерк учения Фурье, написанный им для следственной комиссии III отделения, послужил основанием для оправдания Данилевского судебной комиссией. Однако Николай I не согласился с таким приговором и повелел наказать молодого фурьериста административной ссылкой. Ссылку Данилевский провел в Вологде, где тут же был зачислен на службу в канцелярию губернатора (1850–1851), а через два года был переведен в канцелярию самарского губернатора. С 1853 по 1869 г. Николай Яковлевич участвовал в научных экспедициях по Волге и другим водным артериям России, целью которых было исследование состояния рыболовства в техническом, статистическом и естественно-историческом отношении. Всего он принял участие в работе десяти таких экспедиций, во время одной из которых скончался от сердечного приступа в Тифлисе (1885).
Время, проведенное Данилевским в Петропавловской крепости, оказало решающее воздействие на формирование его общественно-политических взгладов. Данилевский перешел на консервативно-охранительные позиции, а учение Фурье стал рассматривать как отвечающую моральному чувству утопию. Впрочем, поворот от социалистических к религиозным и консервативным убеждениям после суда не был уникальным явлением среди петрашевцев: аналогичный процесс, как известно, пережил и Ф. М. Достоевский. Свою служебную карьеру Данилевский закончил в чине тайного советника и члена совета министра государственных имуществ; в последние годы своей жизни он занимал должность директора Никитского ботанического сада в Крыму.
Надо сказать, что Данилевский до конца жизни сохранил интерес как к проблемам естествознания (им был издан ряд работ в области ботаники и зоологии, а главным его трудом в этой области был обширный труд, нацеленный на опровержение дарвинизма), так и к истории и обществознанию (работы по экономике, статистике, этнографии, философии истории). Всероссийскую (и – в дальнейшем – мировую) известность принесла Данилевскому новая – по тому времени – концепция истории, которую автор изложил в работе «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому». Работу над этим трудом Данилевский начал в 1865 году, а опубликовал его в 1869–70 годах в журнале «Заря» (в 1871 г. вышло отдельное издание). Пик известности Данилевского пришелся на 80-е годы, когда теория культурно-исторических типов, сформулированная в «России и Европе», вызвала живой отклик в широких слоях образованного общества. Дискуссии продолжались и после смерти ее автора. Оппонентами Николая Яковлевича были В. С. Соловьев, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, К. А. Тимирязев и др.
Философско-историческая концепция Данилевского представляет собой результат сращения консервативной социально-политической позиции с опытом естествоиспытателя, исследователя биологических и зоологических явлений, а также с «реалистическими настроениями» 50–70-х годов. Привлекательность разработанной им теории (помимо ее новизны и оригинальности) состояла в том, что он предложил консервативно настроенному читателю такое обоснование идеи самобытности русской культуры, которое имело вид реалистической, объективной, эмпирически
обоснованной, одним словом – «научной» концепции. Наукообразная форма исторической теории Данилевского контрастировала с религиозно-метафизическими (историософскими) схемами ранних славянофилов, что привлекало к ней внимание современников Николая Яковлевича.
Мир для Данилевского – это разумное и прекрасное целое, в основе которого – «творческая причина», Бог. Но для него (и это резко отделяло Николая Яковлевича от тех религиозных принципов, которых придерживались ранние славянофилы) не столь важно, каким образом представлять себе божество: «как сознательное или бессознательное, как личное или имманентное миру». Важно осознавать действие в природе высшей, сверхъестественной воли, которая обеспечивает стабильность основных законов бытия, неизменность органических и неорганических природных форм. Вселенная имеет идеальный, духовный центр, не признавать который – значит согласиться с бессмысленностью и случайностью всего сущего. Таким образом, религиозность Данилевского имеет более «философский», абстрактный характер, чем у ранних славянофилов, для которых характерно стремление понять мир, историю, человека, исходя из живого опыта православия, из опыта жизни в лоне православной Церкви. Для Данилевского же Бог – это прежде всего гарант порядка во вселенной, а что касается истории, то ее понимание – по Данилевскому – должно исходить из действительности, из анализа исторической жизни человечества, а не строиться на произвольных предположениях о Божьем Промысле.
В основе философско-исторической концепции Данилевского лежала идея обособленных, локальных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), взаимоотношение которых он описывал по аналогии с живым организмом. Культурно-исторические типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внешней средой. Точно так же, как биологические виды, они проходят естественно предопределѐнные стадии возмужания, дряхления и неизбежной гибели. Данилевский критиковал учение Ч. Дарвина о существующей в природе «реальной родословной связи» и общем происхождении органических видов, отвергал теорию естественного отбора, которая не может, по убеждению Николая Яковлевича, быть причиной развития видов (борьба за существование страхует вид от вырождения, но не помогает ему совершенствоваться). Он опасался (и небезосновательно) переноса принципов борьбы за существование в сферу общественно-исторической жизни, где их использование может вылиться в апологию социальной дисгармонии и борьбы.
Однако парадоксальным образом сам Данилевский, когда он начинал рассуждать на социальные и исторические темы, склонен был объяснять социально-историческую жизнь с «биологизаторских» позиций. Законы функционирования отдельного организма он переносит на народы, цивилизации, на вселенную. И идея «скрытной гармонической предустроенности» организма заняла в его теоретических построениях то место, которое у Дарвина принадлежало теории борьбы за существование. Кроме того, биологически понятая идея борьбы также не была чужда Данилевскому, поскольку реализация потенций, которые заложены в том или ином культурном типе, не предопределена и сопряжена с борьбой культурно-исторических типов между собой за выживание и историческую «самореализацию» (ведь история разворачивается в ограниченном пространстве земли, с неравномерно распределенными по ней и ограниченными ресурсами).
В своих философско-исторических построениях Данилевский стремился преодолеть главное заблуждение прежней философии истории, каковым он считал веру во всеобщее движение человечества по пути прогресса. И просвещенческий взгляд на историю (который в измененной форме был усвоен позитивизмом), и телеологическое истолкование исторического процесса немецкими идеалистами выстраивали все народы по уровню их развития и по вкладу народов в мировую историю (для Шеллинга, Гегеля и их последователей только оригинальное и универсальное по форме творчество делает народы историческими). При таком подходе, полагал Данилевский, критерием оценки истории всех стран и народов оказывается универсализированное сознание романо-германской цивилизации, ее ценности, ее представления о человеке и обществе.
Данилевский был убежден, что как в природе, так и в истории различные типы организации «не суть ступени развития в лестнице постепенного совершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически подчиненные одна другой), а совершенно различные планы, в которых своеобразными путями достигается доступное для этих существ разнообразие и совершенство форм». Различные «планы» автономного бытия культур во времени (динамика этих планов состоит в достижении культурами цветения полностью развившейся формы) должны служить опорными пунктами понимания прошлого и настоящего человечества, сменив ненаучное деление истории на привычные для европейских историков периоды древности, средневековья и нового времени. Вместо притязающей на универсальность традиционной периодизации он предлагает понять историю как реализующуюся в пространстве и времени жизнь культур, культурно-исторических типов, понимаемых Николаем Яковлевичем как совокупность «самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития». Данилевский выделяет в истории народов обособленные национально-государственные образования, которые отличаются друг от друга изначально присущими каждому из них набору отличительных признаков. Им было выделено несколько уже «состоявшихся» культурно-исторических типов: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, 10) романо-германский. Кроме того, в число цивилизаций он включал мексиканскую и перуанскую культуры, разрушенные в результате внешнего вторжения и не достигшие зрелого состояния.
Культурно-исторические миры не схожи между собой и не допускают прямого сопоставления «по ценности». У каждого культурно-исторического типа своя шкала ценностей, и оценить меру его зрелости, состоятельности, развитости можно исходя из того, в какой степени она была реализована в истории, а не посредством приложения к нему «аршина» мифических общечеловеческих ценностей, которые на поверку оказываются ценностями романо-германской культурно-исторической общности. Каждую культуру надо судить по тем законам, которые лежат в ее основе, то есть подходить к ней как к замкнутому в себе целому. При таком подходе история предстаѐт как циклический процесс чередования цивилизаций, а прогресс оказывается выявлением тех возможностей, «которые лежат виртуально… в идее человечества».
Все народы Данилевский делит на три разряда: 1) те, что составляют один из культурно-исторических типов и являются «положительными деятелями в истории человечества», 2) те, что разрушают складывающиеся или сложившиеся культурные типы («отрицательные деятели человечества»), и, наконец, 3) те, которым не суждено сыграть ни положительную, ни отрицательную роль в истории, определяются Николаем Яковлевичем как «этнографический материал», поскольку сами по себе они не в состоянии сформировать особого культурного типа.
Данилевский формулирует основные законы исторического развития культур. Чтобы народы, имеющие языковое родство, выявили свои потенциальные возможности в качестве культурного типа, они должны образовать государство и обладать равными гражданскими правами, пользоваться относительной независимостью (составлять федерацию). Историческое предназначение народов – сбыться в качестве культурно-исторического типа, то есть пройти фазу цветения и плодоношения, которая не бывает долгой, так как в ней жизненные силы цивилизации истощаются. Однако именно в достижении этой фазы заключен смысл существования каждого культурного организма.
Культурно-исторические типы проходят в своем развитии ступени, аналогичные ступеням развития любого организма: начальный или «образовательный» этап, этап зрелости, на котором культура достигает государственной организации и «деятельно» проявляет себя, и, наконец, этап старческой деградации культуры. Достигая последней фазы, культура разлагается на «этнографические элементы» и перестает существовать как особый культурный организм. Однако народы, ведущие «посткультурное» существование, могут вновь, при благоприятных условиях, вернуться к активной исторической жизни, если новый образовательный принцип опять не соединит их в новый культурно-исторический тип. Шанс вхождения в историю имеют, полагал Данилевский, даже те племена («этнографический материал»), которые никогда еще не
просыпались к исторической (государственной) жизни, но шанс этот может быть использован, если внешние и внутренние условия сделают возможной такую метаморфозу.
Народы, достигшие государственной и культурной самостоятельности, не могут быть подчинены «единой», «общечеловеческой», «окончательной» культуре; за любыми попытками нивелирования культур стоит культура, пытающаяся навязать свою модель жизни другим народам; но такая политика может быть только насильственной и не может дать положительного результата, поскольку навязанная народу извне (и чуждая ему) культурная модель останется «платьем с чужого плеча», и он никогда не сможет внутренне (следовательно, исторически плодотворно) принять ее. Данилевский был убежден, что так называемая «цивилизаторская миссия» сильных наций чаще всего есть скрытая форма колонизации. Колонизация же неизбежно влечет за собой подавление тех ростков национальной самобытности, которые со временем могли бы дать начало целостным оригинальным культурам. При этом Николай Яковлевич полагал, что насильственное воздействие одной культуры на другую приводит к отрицательным последствиям не только для покоренных народов, но и для завоевателей, причем даже в тех случаях, когда последние пытаются воспользоваться плодами более развитых культур.
Попытки насильственной ассимиляции одними культурами других Данилевский квалифицирует как «пересадку» и «прививку» и считает их исторически неплодотворными. Но есть, по Данилевскому, и позитивная форма взаимодействия культур – «удобрение», которое имеет место тогда, когда новый народ получает возможность развивать свои задатки, свободно, по собственному усмотрению используя наследие великой культуры, на чьей территории он оказался и чьим «наследником» сознает себя (например, таким было отношение романо-германской культуры к древнеримскому культурно-историческому типу).
Хотя Данилевский и отрицает возможность качественного ранжирования культур, тем не менее в религиях его философии истории сохраняется возможность не только для типологического анализаисторических образований, но и для оценки культур с точки зрения степени сложности их внутренней структуры .
Данилевский выделяет четыре типа цивилизаций: религиозный, культурный (искусство и наука) ,политический и социально-экономический . Каждый культурно-исторический тип в соответствии со своими исходными данными мобилизует усилия в одной или нескольких из этих четырех сфер деятельности, чем и определяется его своеобразие и историческое призвание, его вклад в «сокровищницу» человеческой культуры. В случае соединения четырех видов деятельности достигается провиденциальная цель истории, поскольку этот синтез обеспечивает прохождение «исторического поля во всех направлениях». Четыре деятельности – это четыре возможные основы историко-культурного бытия народа, позволяющие дать формальную характеристику базиса той или иной культуры, определив ее как одно-, двух-, трех- или четырехосновную.
Так, древнееврейская культура была религиозной, древнегреческая – научно-эстетической, древнеримская – политической. Романо-германская культура имеет две основы: культурную и политическую. При этом славянский (славяно-русский) культурно-исторический тип Данилевский оценивает (в указанном отношении) выше, чем другие типы, усматривая в нем четыре основы: религиозную, культурную, политическую, социальную. Славянство вовсе не призвано к обновлению всего мира и решению исторической задачи, которое привело бы человечество в целом к некоему идеальному состоянию. Но в то же время, славянский тип, будучи четырехосновным по своей структуре культурным типом (для славянства принципиально важна социальная основа), сможет, в будущем, утвердиться как наиболее сложный и полный культурный тип. В этом выделении славяно-русского типа в уникальный по «полноте основ» тип можно усмотреть непоследовательность Данилевского в проведении принципа отказа от иерархического подхода к анализу исторической деятельности народов и культур, возвращение к ранжированию цивилизаций по богатству заложенных и реализованных в истории культурных потенций.
Если посмотреть на то, как Николай Яковлевич характеризует сменявшие друг друга от древности до девятнадцатого столетия культуры, то мы увидим, что чем дальше от седой древности, тем больше основ содержат в себе действующие на исторической арене Европы культуры. Таким образом, Данилевский в неявной форме сохраняет старое представление о поступательном движении истории. Хотя история европейских народов и не представляет картины последовательного развития единой «европейской цивилизации», но анализ сменяющих друг друга цивилизаций показывает, что культуры следуют друг за другом по направлению «от простого к сложному», но не наоборот. Самые древние (не европейские) цивилизации (египетская, китайская, ассиро-вавилонская, индийская и иранская) не достигли обособления ни одной из четырех деятельностей, так что в этих цивилизациях они находились в состоянии смешения. В других (связанных с европейской историей) цивилизациях такое обособление произошло. Древнееврейская, древнегреческая, римская цивилизации были одноосновными, романо-германская (Средние века и Новое время) – двухосновной, а идущая ей на смену славянская культура является четырех-основной, то есть такой, которая впервые дает модель по-настоящему цельной культуры .
Наивысшая точка развития (романо-германского) культурного типа пришлась на эпоху Возрождения, но ныне она клонится к упадку, что и определяет геополитическую расстановку сил в Европе и мире и объясняет враждебную по отношению к России политику европейских держав, которые видят в ней чуждую ей восходящую культуру, способную объединить славянский мир и – в будущем – вытеснить ее с исторической арены. Таким образом, столкновение России с европейскими державами (в 60-е годы свежи еще были впечатления от Крымской войны) – не случайность, а закономерность. Так Данилевский перекидывает мостик от философии истории к идеологии и политике.
Книга «Россия и Европа» была идеологическим и политическим манифестом консервативной части образованного общества, тех, кто, не особенно интересуясь теоретическими вопросами, стоял на правых, национально-государственнических позициях. «Поздние фазы славянофильства» отличались более высокой, чем у ранних славянофилов, политизацией (Данилевский, в отличие от тяготевших к анархизму ранних славянофилов, был государственником) и меньшим интересом к теоретическим (и тем более – религиозно-метафизическим) вопросам. В этих условиях «позитивномыслящий» Данилевский оказался тем человеком, который придал их консервативным устремлениям и настроениям теоретическое обоснование, что не могло не сделать его популярной в консервативной части русского общества фигурой.
Пафос «России и Европы» состоял в отстаивании самобытности, самостоятельности славянства, в обосновании необходимости удерживать критическую дистанцию по отношению к романо-германскому Западу и готовиться к неизбежному столкновению с ним. Данилевский дал «естественноисторическое» обоснование идее создания всеславянской федерации во главе с Россией в перспективе ее грядущего доминирования на европейской политической арене. Впрочем, Николай Яковлевич никогда не был «рупором» правительственных или националистических кругов, хотя его идеи и находили отклик прежде всего в консервативных кругах русского общества.
Признание Данилевским за «восходящими народами» права на политическую независимость, мысль о целесообразности федеративной (более свободной) связи между народами, входившими в Российскую империю, осуждение культурной ассимиляции народов очерчивают особое положение Николая Яковлевича в кругу симпатизировавших ему патриотов-государственников и консерваторов 60–90-х годов.
И в понимании природы, и в интерпретации исторического процесса позиция Данилевского была двойственной, противоречивой. С одной стороны, он заявляет о себе как яркий представитель натуралистического подхода к истории, с другой – ему не был чужд и религиозно-провиденциалистский взгляд на историческую действительность. Сравнивая человеческое общество с организмом и распространяя на него действие законов, определяющих его функционирование, Данилевский в то же время не отказывался от рассмотрения «судьбы России» как предопределенной Провидением и видел в православии единственно истинную религию.
Противоречивыми были и гносеологические установки Данилевского. Выступая в амплуа сторонника эмпирической методологической программы, он в то же время исходил из того, что понимание природы невозможно без признания религиозных и метафизических принципов. Проповедуя строгонаучный анализ фактов, как единственно верный путь, ведущий к объективному знанию, Данилевский вместе с тем признавал зависимость стиля научного мышления от национальной принадлежности ученого и полагал, что особенности восприятия мира разными народами и культурами накладывают свой отпечаток на его деятельность, прежде всего, на деятельность историка и обществоведа.
Идеи, высказанные Данилевским, оказали существенное влияние на его современников и потомков, например, на Н. Н. Страхова, К. Н. Леонтьева и на евразийцев ХХ века от Н. С. Трубецкого до Л. Н. Гумилева, а его попытки создать морфологию важнейших мировых культур находятся в том же ряду, что усилия О. Шпенглера и А. Тойнби, которые уже в ХХ веке сформулировали типологически близкие к теории Данилевского (но более развернутые и проработанные) философско-исторические концепции.
